Иосиф Бродский после России - [37]
Впервые: Независимая газета. 1992. 16 сент.
Лидо — один из островов Венецианской лагуны. Место действия новеллы Т. Манна «Смерть в Венеции» (1911).
Комментарий Бродского: «Картинка с натуры. Я увидел в Венеции румынский танкер, довольно мрачное зрелище. Даже на флаге была дырка — вскоре после чаушескиных дел» (ПМ).
Надпись на книге («Когда ветер стихает и листья пастушьей сумки…») Т. 4. С. 109.
Впервые: Новый мир. 1994. № 5.
…под вопли вихря враждебного, яблочка, ругань кормчего — «вихри враждебные веют над нами» — имеются в виду строки из «Варшавянки», революционного гимна польского и русского пролетариата (текст В. Свенцицкого, пер. на рус. яз. Г. М. Кржижановского, 1897).
Письмо в оазис («Не надо обо мне. Не надо ни о ком…») Т. 4. С. 110.
Впервые: СС1.
Посвящается Джироламо Марчелло («Однажды я тоже зимою приплыл сюда…») Т. 4. С. 111–112.
Впервые: Независимая газета. 1992. 16 сент.; Звезда. 1992. № 9.
Комментарий Бродского: «Джироламо — наш с Марией приятель, больше ее, чем мой, но я его знаю дольше. Венецианский граф, из этой семьи вышли три или четыре дожа, адмиралы плюс композитор Марчелло. Они возводят свой род к Марцеллу, к Риму. Мне хотелось сделать Джироламо что-нибудь приятное <…> Я несколько раз останавливался у Джироламо в доме. Среди живых — это один из самых умных и добрых людей, мне известных. Кроме того, библиотека его — лучшая в Венеции. Что значит — в мире».
Аушвиц — немецкое название Освенцима, крупнейшего лагеря смерти в годы второй мировой войны,
«Ты не скажешь комару…» Т. 4. С. 113.
Впервые: Новый мир. 1994. № 5.
С точки зренья комара / человек не умира… — оборванное слово как бы противоречит утверждению о бессмертии.
Вид с холма («Вот вам замерзший город из каменного угла…») Т. 4. С. 114–115.
Впервые: Независимая газета. 1992. 16 сент.
За два года, прожитых здесь… «Это номинально: 91-й и 92-й годы. Лауреатский год — один, но по календарю были два года» (комментарий Бродского — см. ПМ).
Гпухонемой простор… Об эпитете «глухонемой» см. комментарий к стихотворению «На столетие Анны Ахматовой».
…проваливается и возникает сейнер, / как церковь, затерянная в полях — Появляющаяся здесь в качестве объекта сравнения церковь, затерянная в полях, которая по мере движения наблюдателя то появляется, то исчезает из виду, возможно связана со знаменитым описанием мартенвилльских колоколен в первой книге эпопеи М. Пруста «В поисках утраченного времени», повторенным у Пруста несколько раз. Ср., например (в переводе Н. М. Любимова): «Мы поехали дальше, немного погодя мы уже выехали из Мартенвиля, село, несколько секунд провожавшее нас, исчезло и на горизонте остались только его колокольни, да еще вьевикская: они смотрели, как мы мчимся, и прощально кивали нам освещенными солнцем верхушками. Время от времени какая-нибудь из них отступала, чтобы другим было нас видно, но потом дорога сделала поворот, колокольни мелькнули тремя золотыми веретенами и скрылись из глаз. А немного спустя, когда солнце зашло и мы уже подъезжали к Комбре, я увидел их издали в последний раз, и теперь это были всего лишь три цветка, как бы нарисованные на небе, над низким полевым горизонтом» (Пруст М. В поисках утраченного времени. 1. По направлению к Свану. М., 1992. С. 160–161).
Колыбельная («Родила тебя в пустыне…») Т. 4. С. 116117.
Впервые: PC.
К переговорам в Кабуле («Жестоковыйные горные племена…») Т. 4. С. 118–119.
Впервые: ПСН.
Михаилу Барышникову («Раньше мы поливали газон из лейки…») Т. 4. С. 120–121.
Впервые: Независимая газета. 1992. 16 сент.
«Наряду с отоплением в каждом доме…» Т. 4. С. 122.
Впервые: Новый мир. 1994. № 5.
«Подруга, дурнея лицом, поселилась в деревне…» Т. 4. С. 123–124.
Впервые: Независимая газета. 1992. 16 сент.; Звезда. 1992. № 9.
Послесловие к басне («Еврейская птица ворона…») Т. 4. С. 125.
Впервые: Новый мир. 1994. № 5.
См. анализ стихотворения в: Пярли Ю, Память текста и текст как память // Тр. по знаковым системам = Toid margisusteemide alalt = Sign systems studies. Тарту, 1999. Т. 27. С. 182–195.
Приглашение к путешествию («Сначала разбей стекло с помощью кирпича…») Т. 4. С. 126.
Впервые: Новый мир. 1994. № 5.
Провинциальное («По колено в репейнике и в лопухах…») Т. 4. С. 127.
Впервые: Новый мир. 1994. № 5.
«Снаружи темнеет, верней — синеет, точней — чернеет…» Т. 4. С. 128.
Впервые: Независимая газета. 1992. 16 сент.
Геркуланум — см. комментарий к стихотворению «Полдень в комнате».
«Что ты делаешь, птичка, на черной ветке…» Т. 4. С. 129.
Впервые: Новый мир. 1994. № 5.
Е. Петрушанская указывает как на один из источников этого стихотворения на романс «Пойманная птичка» муз. Щиглева, слова А. Порецкого: «Ах, попалась птичка, стой / Не уйдешь из сети. / Не расстанемся с тобой / Ни за что на свете» //«—Ах, зачем, зачем я вам, / Миленькие дети: Отпустите полетать, / Развяжите сети!» (Петрушанская Е. Музыкальный мир Иосифа Бродского… С. 67).
В окрестностях Атлантиды («Все эти годы мимо текла река…») Т. 4. С. 130.
Впервые: Новый мир. 1994. № 5.
Памяти Клиффорда Брауна («Это — не синий цвет, это — холодный цвет…») Т. 4. С. 131.
Впервые: Новый мир. 1994. № 5.
Бродский и Ахматова — знаковые имена в истории русской поэзии. В нобелевской лекции Бродский назвал Ахматову одним из «источников света», которому он обязан своей поэтической судьбой. Встречи с Ахматовой и ее стихами связывали Бродского с поэтической традицией Серебряного века. Автор рассматривает в своей книге эпизоды жизни и творчества двух поэтов, показывая глубинную взаимосвязь между двумя поэтическими системами. Жизненные события причудливо преломляются сквозь призму поэтических строк, становясь фактами уже не просто биографии, а литературной биографии — и некоторые особенности ахматовского поэтического языка хорошо слышны в стихах Бродского.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.