Иосиф Бродский после России - [35]
Памяти отца: Австралия («Ты ожил, снилось мне, и уехал…») Т. 4. С. 69.
Впервые: Континент. 1989. № 61.
Отец поэта — Александр Иванович Бродский (1903–1985).
См.: Givens J. Art and Remembranse: Joseph Brodsky's «Памяти отца: Австралия» (In Memory of My Father: Australia) // Essays in Poetics: The Journal of The British Neo-Formalist Circle. Keele, 1998. Vol. 23. P. 238–251.
«Представь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере…» Т. 4. С. 70.
Впервые: Независимая газета. 1991. 21 дек.
Примечания папоротника («По положению пешки догадываешься о короле…») Т. 4. С. 71–72.
Впервые: Континент. 1989. № 61.
В славянской мифологии существует поверье, что в ночь на Ивана Купалу единственный раз в году цветет огненным цветом папоротник, указывая на зарытый под ним клад. Стихотворение в соответствии с этим образом строится как перечисление знаков и примет, указывающих на что-либо.
Херувим — тот может не знать, где у него перед, где зад — как отмечает Г. А. Левинтон, здесь обыгрывается «генеральский» анекдот: «Какая разница между парикмахером и херувимом?» — «у одного хер спереди, а у другого сзади» (Левинтон Г. Три разговора… С. 247).
И если он слышит звон, то звонят по нему: пьют, бьют и сдают посуду — отсылка к известной цитате из Джона Донна: «Не спрашивай, по ком звонит колокол, ибо он звонит по тебе». А. М. Ранчин отмечает здесь также автоцитату из стихотворения «Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга…»: «…города рвут сырую сетчатку из грубой ткани, / дребезжа, как сдаваемая посуда» (Ранчин А. М. "На пиру Мнемозины…": Интертексты Бродского… С. 108).
…эффект штукатурки в комнате Валтасара — в библейской Книге пророка Даниила написано, что после того, как царь Валтасар во время пира осквернил священные сосуды, он увидел кисть руки, которая написала на стене его чертога загадочную фразу, которую никто не мог прочесть. Пророк Даниил истолковал царю эту надпись:
25 И вот что начертано: мене, мене, текел, упарсин.
26 Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему;
27 Текел — ты взвешен на весах и найден очень легким;
28 Перес — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам.
29 Тогда по повелению Валтасара облекли Даниила в багряницу и возложили золотую цепь на шею его, и провозгласили его третьим властелином в царстве.
30 В ту же самую ночь Валтасар, царь Халдейский, был убит
(Дан. 5, 25–30)
Fin de siecle («Век скоро кончится, но раньше кончусь я…») Т. 4. С. 73–77.
Впервые: Континент. 1989. № 61.
…когда в нем царили страх, абажур, фокстрот, / кушетка и комбинация, соль острот… Перечень исчезнувших из мира вещей перекликается со стихотворением А. Тарковского «Вещи» (1957).
…глаголы в прошедшем времени, букву «л»… См. комментарий к стихотворению «На выставке Карла Вейлинка».
…бег /времени… Ср. «Бег времени», название последнего сборника стихов А. А. Ахматовой.
Баальбек — город в современном Ливане, когда-то древний (с XVIII в. до н. э.) город Гелиополь, от которого сохранились развалины.
См. также: Гринбаум А. О. Стихосложение И. Бродского в стихотворении «Fin de siecle» // Славянский стих: Лингвистическая и прикладная поэтика: Материалы междунар. конф. 2327 июня 1998 г. М., 2001, С. 86–100.
«Я слышу не то, что ты мне говоришь, а голос…» Т. 4. С. 78.
Впервые: Независимая газета. 1992. 16 сент.
«Не важно, что было вокруг, и не важно…» Т. 4. С. 81.
Впервые: Независимая газета. 1991. 21 дек.
Вертумн («Я встретил тебя впервые в чужих для тебя широтах…») Т. 4. С. 82–90.
Впервые: Огонек. 1991. № 30.
Автокомментарий Бродского: «Джанни Буттафава — мой очень близкий друг, переводил меня на итальянский, человек, с которым я познакомился в России, когда освободился, в 60-е. Ему я в известной степени обязан Италией. Джанни переводил многих — Достоевского, между прочим, "Бесов". Занимался всякими изобразительными делами, кинематографом, сам снимался в каких-то киношках. Тут вот описано, как я ночью на Трасте-вере откуда-то вышел и смотрю — идет группа, энергично все жестикулируют, кричат. Лина Вертмюллер (режиссер и сценарист. — Д. А.), кто-то еще, и с ними — Джанни. В стишках это "я встретил тебя в компании тусклых звезд". Он умер от разрыва сердца в июне 90-го года. Джанни последние годы жил в Риме, но родился и большую часть прожил в Милане, в конце там у меня описание Милана» (ПМ).
Вертумн — бог перемен в римской мифологии (с которым связаны перемена времен года, изменение течения рек, настроений людей и т. п.).
Я встретил тебя впервые в чужих для тебя широтах — имеется в виду статуя Вертумна в Летнем саду.
жалоба — универсальный / праязык; вначале, наверно, было "ой" или "ай" — Г. А. Левинтон отмечает в этой связи: "Последние строчки мимоходом (сознательно или случайно) излагают вполне реальную и когда-то довольно влиятельную теорию происхождения языка из эмоциональных выкриков (переведя ее на язык Евангельской формулы: Ио 1:1)" (Левинтон Г. Три разговора… С. 257, прим. 133). Добавим к этой точной характеристике лишь то, что Бродский, скорее всего, опирался на популярный учебник А. А. Реформатского, по крайней мере, изложение оказывается очень близким: «Теория междометий идет от эпикурейцев, противников стоиков, и заключается в том, что первобытные люди инстинктивные животные вопли превратили в "естественные звуки" — междометия, сопровождающие эмоции, откуда, якобы, произошли и все иные слова… Междометия входят в словарный состав любого языка и могут иметь производные слова, как в русском языке: ах, ох и ахать, охать и т. п.» (см.: Реформатский А. А. Введение в языковедение. М., 2000. С. 459; первое издание учебника вышло в 1967 г.).
Бродский и Ахматова — знаковые имена в истории русской поэзии. В нобелевской лекции Бродский назвал Ахматову одним из «источников света», которому он обязан своей поэтической судьбой. Встречи с Ахматовой и ее стихами связывали Бродского с поэтической традицией Серебряного века. Автор рассматривает в своей книге эпизоды жизни и творчества двух поэтов, показывая глубинную взаимосвязь между двумя поэтическими системами. Жизненные события причудливо преломляются сквозь призму поэтических строк, становясь фактами уже не просто биографии, а литературной биографии — и некоторые особенности ахматовского поэтического языка хорошо слышны в стихах Бродского.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».