Иосиф Бродский после России - [34]
Памяти Геннадия Шмакова («Извини за молчанье. Теперь…») Т. 4. С. 59–61.
Впервые: Континент. 1989. № 61.
Стихотворение написано ровно через год после смерти Геннадия Шмакова, 21 аргуста 1989 г. Для русской поэтической традиции XX века август — особенный месяц. В августе 1921 г. умер Александр Блок и был расстрелян Николай Гумилев. В августе 1941 г. покончила жизнь самоубийством Марина Цветаева. Поэтому текст Бродского, посвященный памяти Шмакова, получает дополнительное расширение, становясь стихотворением на смерть поэта вообще. Подробнее о теме «смерти поэта» у Бродского см. указанные в списке литературы статьи Г. А. Левинтона.
Геннадий Шмаков (1940–1988) — поэт, переводчик, искусствовед, автор серии статей о поэзии Михаила Кузмина и книг о Михаиле Барышникове и Марии Каллас.
Сотрапезник, ровесник, двойник, /молний с бисером щедрый метатель, /лучших строк поводырь, проводник / просвещения, лучший читатель! — эта цепочка определений точно характеризует Шмакова, родившегося в один год с Бродским и дружившего с ним с начала шестидесятых годов, переводившего стихи на русский языки бывшего популяризатором сценического искусства.
пьяный пеньем великой гречанки — с одной стороны, здесь имеется в виду оперная певица греческого происхождения Мария Каллас (1923–1977), о которой писал Шмаков, с другой стороны, за характеристикой «великой гречанки» легко прослеживается образ Музы.
цветы театральных училищ — точная цитата из стихотворения М. Кузмина «Мои предки» (1907).
ты бредешь, как тот дождь, стороной — здесь имеются в виду строки, присутствовавшие в первой журнальной публикации стихотворения В. В. Маяковского «Домой!» (1926), впоследствии отвергнутые автором (о чем написано в статье Маяковского «Письмо Равича и Равичу» (1928)): «Я хочу быть понят моей страной / А не буду понят — что ж / По родной стране / пройду стороной, / как проходит / косой дождь…», и одновременно возникает перекличка со стихотворением А. Ахматовой «Памяти поэта» (1960), написанным на смерть Бориса Пастернака: «Он превратился в жизнь дающий колос / Или в тончайший, им воспетый дождь».
Не впервой! Так разводят круги / в эмпиреях, как в недрах колодца — с одной стороны, обыгрывание оборота круги на воде, с другой — круги дантовской «Божественной комедии», разводящие поэтов после смерти.
Став ничем, человек вопреки песне хора — во всем остается — здесь Бродский прежде всего перефразирует строки из «Интернационала»: «Кто был ничем, тот станет всем», переводя их из социальной плоскости в экзистенциальную. Но, кроме этого, можно вспомнить Паскаля, говорившего о том, что человек — нечто среднее между всем и ничем (Паскаль 1995: 38–39).
Длинный путь от Уральской гряды… Г. Шмаков родился в г. Свердловске (Екатеринбурге) на Урале.
См. анализ стихотворения: Ахапкин Д. Н. Стихотворения In memoriam в художественной системе И. Бродского // Культура: Соблазны понимания: Материалы научно-теоретического семинара (24–27 марта 1999 г.). Петрозаводск, 1999. Ч. 2. С. 123–133.
Доклад для симпозиума («Предлагаю вам небольшой трактат…»)
Впервые: ПП.
«Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером…»
Впервые: Континент. 1989. № 61.
См.: Смирнова А.И., Калашников СБ. О композиции стихотворений А. С. Пушкина «Я вас любил…» и И. А. Бродского «Дорогая, я вышел сегодня из дому…» // Вестн. Волгоград, гос. ун-та. Сер. 2, Филология. Волгоград, 1999. Вып. 4. С. 56–60.
Ландсвер-канал, Берлин («Канал, в котором утопили Розу…») Т. 4. С. 65.
Впервые: Континент. 1989. № 61.
Канал, в котором утопили Розу. Л. Роза Люксембург (18711919) — немецкая революционерка и агитатор, была убита в ходе так называемого «спартаковского восстания» в Берлине в 1919 году. Тело ее бросили в канал, на набережной которого установлена мемориальная доска.
Стена — бетонная предтеча Кристо — / бежит из города — имеется в виду известный нью-йоркский художник Кристо, чье имя связывается обычно с понятием «американизма» в современном искусстве. Кристо Явашев (род. 1935) бежал из Болгарии, где учился в Академии художеств, в Париж, а в 1964 г. переехал в США. Известен как автор ряда грандиозных проектов, один из которых связан с Берлином — это «Обернутый рейхстаг. Берлин». В ходе этого проекта здание рейхстага было целиком обернуто серебристой тканью. Хотя это было реализовано лишь в 1994 г., т. е. после написания текста Бродского, переговоры о возможности этой акции Кристо (и его жена и соавтор Жан-Клод) начали задолго до объединения Германии, и эти переговоры имели широкий резонанс в кругах, связанных с искусством. См. о Кристо подробнее в статье: Альчук А. Искусство удивлять // Новый мир. 1997. № 3.
Облака («О, облака…») Т. 4. С. 66–68.
Впервые: Континент. 1989. № 61.
Комментарий Бродского: «Написано в Стокгольме. Летом там прохладно, экологическая ниша, нет чудовищной жары американской, от которой всегда сбегаешь. Я жил в маленькой квартирке, на четвертом или пятом этаже, в довольно страшненьком домике. Из окна ничего не было видно — только облака. Когда я ложился на кровать, которая занимала большую часть комнаты, то смотрел на облака. Это у меня вообще пунктик. Началось давно, еще в родном городе: я выходил из дома, и единственное, что меня очень интересовало — облачность. Ничто другое не интересовало — я правду говорю, не рисуюсь. Облака — это наиболее событийное зрелище. Из естественных, да и вообще, из любых. Самое большое шоу. Всегда колоссальное разнообразие. Если, конечно, не затянуто все плотно. Что, действительно, в наших местах бывало нередко» (ПМ).
Бродский и Ахматова — знаковые имена в истории русской поэзии. В нобелевской лекции Бродский назвал Ахматову одним из «источников света», которому он обязан своей поэтической судьбой. Встречи с Ахматовой и ее стихами связывали Бродского с поэтической традицией Серебряного века. Автор рассматривает в своей книге эпизоды жизни и творчества двух поэтов, показывая глубинную взаимосвязь между двумя поэтическими системами. Жизненные события причудливо преломляются сквозь призму поэтических строк, становясь фактами уже не просто биографии, а литературной биографии — и некоторые особенности ахматовского поэтического языка хорошо слышны в стихах Бродского.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.