Иосиф Бродский после России - [12]
И колокол глухо бьет/в помещении Ллойда — в страховом объединении Ллойда, одной из старейших в мире страховых компаний, занимающейся страхованием морских судов, существует традиция дважды ударять в колокол при получении известия о гибели или исчезновении застрахованного судна.
См. также: Павлов М. Поэтика потерь и исчезновений: Заметки о поздних стихах Бродского // Иосиф Бродский: Творчество, личность, судьба: Итоги трех конференций. СПб., 1998. С. 27–28.
Развивая Платона («Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река…») Т. 3. С. 122–124.
Стихотворение можно рассматривать как аллегорию идеального города Платона, в котором отчетливо проступают черты Ленинграда/Петербурга.
Ср. первую строчку текста Бродского и начало стихотворения М. Цветаевой «Я бы хотела жить с Вами…» (1916): «Я бы хотела жить с Вами / В маленьком городе, / Где вечные сумерки / И вечные колокола».
Фортунатус. Адресат стихотворения Бродского носит то же имя, что и адресат стихотворения У. X. Одена «Under Sirius», поэт VI века Венантиус Фортунатус (ок. 540 — ок. 600), писавший на латыни.
Марио Каварадосси. Герой оперы Пуччини «Тоска». Скорее всего имеется в виду последняя ария Марио, которую он поет перед тем, как быть казненным по подозрению в заговоре против тирана Скарпиа. Каварадосси упоминается также в стихотворении Бродского «Fin de siecle».
Изо всех законов, изданныхХаммурапи… Кодекс Хаммурапи — наиболее полное и совершенное собрание вавилонских законов, созданное в годы правления царя Вавилонии Хаммурапи (1792–1750 до н. э.), один из важнейших памятников истории права.
Давид и Энгр входят в текст прежде всего как художники, с одной стороны, тесно связанные с идеалами Французской революции, с другой стороны — с идеалами классического искусства.
Подробнее о стихотворении см.: Kdnonen М. "Four Ways Of Writing The City": St.-Petersburg-Leningrad As A Metaphor In The Poetry Of Joseph Brodsky. Helsinki, 2003. P. 195–250.
Часть речи
H. Галацкая связывает этот цикл с «Записками сумасшедшего» Гоголя, отмечая, в частности, отсылки к тексту Гоголя в ряде стихотворений, и совпадение количества стихотворений цикла (20) с количеством «Записок» (Galatsky N. Записки Поприщина как часть речи Бродского // Северный сборник: Proceedings of the NorFA Network in Russian Literature 1995–2000: (For Boris Gasparov on the occasion of his 60th birthday) / Ed. by P. A. Jensen & I. Lunde. Stockholm, 2000. P. 277–293). См. также работы, специально посвященные данному циклу: Бройтман С. Н., Ким Х.-Ё. О природе художественной реальности в цикле И. Бродского «Часть речи» // Поэтика Иосифа Бродского: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2003. С. 329–342; Фоменко И. В, Балабаева В. А., Балабаева М. А. Опыт реконструкции мироощущения И. Бродского («Часть речи») // Поэтика Иосифа Бродского: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2003. С. 343–354.
«Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря…» Т. 3. С. 125.
Впервые: Континент. 1976. № 10.
Ниоткуда с любовью — в первой строке положение лирического героя задается по контрасту с названием известного романа из серии, посвященной Джеймсу Бонду, американского писателя Я. Флеминга (1908–1964) «Из России с любовью» («From Russia with Love», 1957) и одноименного фильма (реж. Т. Янг, 1963).
надцатого мартобря — здесь обыгрывается фантастическая дата из повести Гоголя «Записки сумасшедшего»: «Мартобря 86 числа. Между днем и ночью», ряд менее очевидных перекличек с текстом Гоголя см. в упомянутой выше работе Н. Галацкой.
…я любил тебя… и поэтому дальше теперь от тебя — повторение мотива из стихотворения «Новые стансы к Августе»: «Да, сердце рвется все сильней к тебе, / и оттого оно — все дальше».
См. также: Куллэ В. Структура авторского "я" в стихотворении Иосифа Бродского «Ниоткуда с любовью» // Новый журнал. 1990. № 180. С. 159–172.
«Север крошит металл, но щадит стекло…» Т. 3. С. 126.
Впервые: Континент. 1976. № 10.
Стихотворение развивает тему севера, последовательно разрабатываемую в поэтике Бродского 1970-х—1980-х годов (см. подробнее, включая анализ этого стихотворения: Ахапкин Д. Н. «Север» в поэзии Иосифа Бродского // Северный текст в русской культуре: Материалы международной конференции (Северодвинск, 25–27 июня 2003 г.) / Отв. ред. Н. И. Николаев. Архангельск, 2003. С. 86–100.
Север крошит металл, но щадит стекло. Строка содержит прямую отсылку к пушкинской «Полтаве»:
Но в искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.
…и вложил перо/в пальцы, чтоб их согреть в горсти. Контаминация двух образов из разных стихотворений Пушкина. Во-первых, это строки из «Осени» («И пальцы просятся к перу, перо к бумаге»), во-вторых, здесь возникает отсылка к «Пророку» за счет общей темы, поддержанной на уровне синонимии приставок и семантической близости корней слов («холод… вложил перо» = «И угль, пылающий огнем, / Во грудь отверстую водвинул») с противопоставлением поэтического жара и поэтического холода.
…чернеет, что твой Седов, «прощай». Ледокольный пароход «Георгий Седов», совершивший ряд ледовых экспедиций в центральной Арктике или же Г. Я. Седов (1877–1914), чьим именем пароход был назван, русский полярный исследователь, пытавшийся достичь полюса на собачьих упряжках и погибший в ходе экспедиции на о. Рудольфа. Текст Бродского тематически перекликается со стихотворением Н. Заболоцкого «Седов» (1937).
Бродский и Ахматова — знаковые имена в истории русской поэзии. В нобелевской лекции Бродский назвал Ахматову одним из «источников света», которому он обязан своей поэтической судьбой. Встречи с Ахматовой и ее стихами связывали Бродского с поэтической традицией Серебряного века. Автор рассматривает в своей книге эпизоды жизни и творчества двух поэтов, показывая глубинную взаимосвязь между двумя поэтическими системами. Жизненные события причудливо преломляются сквозь призму поэтических строк, становясь фактами уже не просто биографии, а литературной биографии — и некоторые особенности ахматовского поэтического языка хорошо слышны в стихах Бродского.
Книга Михаэля фон Альбрехта появилась из академических лекций и курсов для преподавателей. Тексты, которым она посвящена, относятся к четырем столетиям — от превращения Рима в мировую державу в борьбе с Карфагеном до позднего расцвета под властью Антонинов. Пространственные рамки не менее широки — не столько даже столица, сколько Италия, Галлия, Испания, Африка. Многообразны и жанры: от дидактики через ораторскую прозу и историографию, через записки, философский диалог — к художественному письму и роману.
«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.