Иосиф - [37]
– Чего ты дитю всякую ирунду рассказываешь? «Под горой»! На горе! Нюрушка, индюшка какая-то! Хэ! – отец коротко хохотнул. – Нюрушка. Сроду я никаких Нюрушек не знал и знать их не хочу! Плетёшь, не пойми чего! Родному сыну всякую чепуху плетёшь! – решительно отмахнулся отец и начал столовой ложкой сыпать сахар в кружку с чаем. В старости он пил страшно сладкий чай. В зрелые годы всю сладость, если она появлялась, родители отдавали нам, детям. Так что, «отцовская организьма» может и требовала сладости? На кружку у него могло выйти до десяти столовых ложек сахара!
– Не помню, мама!
– Ну, такая страшненькяя была, – глядя на отца, мать сморщилась, войдя в образ Нюрушки. – Нос кривой у ней, не помнишь что ли? И глаз левый у ней в сторону косил, не помнишь?
– Да не помню я косой глаз и кривой нос, мама!
– И подхрамывала она, кажется, на левую ногу. Ося, на левую? Или на правую, Ося?! Я вот подзабыла… Ага, вот так! – родительница не поленилась встать и изобразить такую уродину, что за отца обидно стало…
– Хто, Нюрушка подхрамывала?! Да с чаво ты взяла, что Нюрушка подхрамывала? И нос у ней был нормальный! И глаза нормальные! – не вытерпел отец и восстал против несправедливости. – Нормальная женшчина…
– Во-о, видишь, Паша, вспомнил отец Нюрушку свою! Нормальную! Зацапила, зацапила я его, поймала! Не хромала она и не косила, но какая у них люмбовь была-а, Па-аша-а! – мать откусила кусочек «коровки».
– Да какая она мне люмбовь? Обыкновенная одинокая женшчина. Ты вон луччи чайкем запей! Запей, запей, а то дюже сладко табе сын родной чайкю налил. Запей, ишшо откуси «Коровки» и не болтай всякую ирунду!
– А скажи честно, Иосиф, признайся, ну вот признайся! И сын вот тут твой родной сидить рядом с тобой! Признайся! Ты ей, Ося, Нюрушке одинокой, гумунитарную помощь по мужской части оказывал, а?
– Какую, какую?
– Гумунитарную!
– Какие-то слова она научилась говорить, Паша! Забери её с собой в Москву, можа, пригодится, можа, где-нибудь и выступить? Ну плетёть, ну плетёть! – отец попробовал чай и решил ещё одну ложечку положить. Положил. С горкой.
– Вот, слухай, Паша! На мельнице жа отец наш был – кум королю и сват министру! Без него жа и мельница ни туда, ни суда. Мастер! Чего тут скажешь! Но он был мастер и по женской части…
– О, о, по женской, – отцу, видать, такое определение, нравилось… – Мастер!
– Кто там, Паша, вокруг мельницы и не вилси! Особо Нюрушка! Да она жа у него и первая жана, венчанная с отцом твоим, Нюрушка была. Ну, ту Нюрушку ты знаешь… Нюрушки почему-то тваво отца страсть как любили. И он улыбалси им и выкидывал с ними всякие кренделя! Вот эта, с Карасёвки, как она за Иосифом Палычем вилася! Как она за ним вилася!
– Опять она со своей Нюрушкой! Она жа была косая и хромая? – отец вяло улыбнулся и ждал явного, неожиданного хода.
– Но я жа вас прихватила?
– Где ты нас прихватила, где?
– В копанке на Карасевке! Вот туда, как выходишь к Гранам?! Было дело? Было дело?
– Да…
– Погоди, погоди, таперича ты отхлебни и не перебивай! Пусть сын родной всю правду услышить! Мельница, ты же помнишь, Паша, рядом была с нашей хатой. И раз вечером, ночью уже считай, вас спать я уложила, а отца всё нету. Я – к мельнице. А там – никого не видать и не слыхать. Один сосед наш, дед Данилок, у тернов стоита, он жа врать не мог. Я из него всю правду выуживала про отца вашего… Не перебивай, не перебивай и ложкой тут не махай, не надо! Дай всю правду сказать! Ага! Я к нему, мол, где Иосиф? А дед – ни бе, ни ме, ни кукарек, а глаза прячить! А-а, думаю, чей-то тут не то. Я – пытать деда, и он мне только буркнул про Нюрушку. Во-он чаво, думаю. Тут люмбовь пошла! А соловьи в ту ночь трещали, это точно!
– Не верь, Паша, не верь про люмбовь! Тут сплошная выдумка и брехня! Зачем-то деда Данилка приплела, соловьёв, – провел неубедительную защиту родитель. Он не знал, куда пристроить ложку. То в сахарницу втыкал её, то в перенасыщенную сладостью кружку с чаем, а то размахивал ей…
– Тиха! И я, Паша, только деда попросила, чтоб он за вами присмотрел, а сама на Карасёвку. Там же через талы такая гущина, но луна была-а… и соловьи, Ося, щёлкали? Щелкали и не спорь! Бегу, бегу, бегу, слышу – мой соловей! Его жа не спутаешь с другими соловьями! Ага, слышу, выводить:
– Ах, ты, думаю, подлый мужанёк! Кровь у него разыгралась! Щас она трошки у тебя охлынёть! Ага! Охлынёть! Выхожу им на круглую обозрению. А они, голубки, ляжать рядышком, на луну воють:
– Ваня, Ваня не трогай меня! – аж глаза закрыли!
А я и говорю им:
– В хор свой не берёте? На спевку третий голос не нужон вам?
А в руках у меня ма-аленький такой костылик. Чтоб опираться…
– Вот, Паша, таперича и я табе признаюсь, как родному сыну! Да, Нюрушка была! Была! – отец пристукнул ложкой по столу, пригодилась, однако. – Но в руках у матери вашей был не костылик, а целый дрын! Она жа чуть не убила одинокую женшчину и меня вместе с ней. Хорошо, что Нюрушка хорошо бегала и дрын был чижолый! Я жа обратно домой яво нёс! Дрын! А за что, Паша?! За что она напала на нас? Вот ты веришь или нет? Мы просто пели и всё! На небу смотрели и пели…
Прошлое всегда преследует нас, хотим мы этого или нет, бывает, когда-то давно мы совершили такое, что не хочется вспоминать, но все с легкостью оживает в нашей памяти, стоит только вернуться туда, где все произошло, и тогда другое — выхода нет, как встретиться лицом к лицу с неизбежным.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
За что вы любите лето? Не спешите, подумайте! Если уже промелькнуло несколько картинок, значит, пора вам познакомиться с данной книгой. Это история одного лета, в которой есть жизнь, есть выбор, соленый воздух, вино и море. Боль отношений, превратившихся в искреннюю неподдельную любовь. Честность людей, не стесняющихся правды собственной жизни. И алкоголь, придающий легкости каждому дню. Хотите знать, как прощаются с летом те, кто безумно влюблен в него?
Альманах включает в себя произведения, которые по той или иной причине дороги их создателю. Это результат творчества за последние несколько лет. Книга создана к юбилею автора.
Помните ли вы свой предыдущий год? Как сильно он изменил ваш мир? И могут ли 365 дней разрушить все ваши планы на жизнь? В сборнике «Отчаянный марафон» главный герой Максим Маркин переживает год, который кардинально изменит его взгляды на жизнь, любовь, смерть и дружбу. Восемь самобытных рассказов, связанных между собой не только течением времени, но и неподдельными эмоциями. Каждая история привлекает своей откровенностью, показывая иной взгляд на жизненные ситуации.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.