Ион - [143]

— Флорика! — прошептал он, следя глазами за приближавшейся женщиной.

Чем ближе она подходила, тем жаднее он всматривался в нее и тем красивее она ему казалась. Флорика была в белой, задорно повязанной косынке. Она тоже заметила его, удивилась, и сердце у ней замерло. Но она не потерялась и, поравнявшись с ним, крикнула, улыбаясь:

— Люди с базара, а я на базар, Ионикэ!.. Известно, у кого много забот, тому трудно вырваться из дому!

Ион хотел ответить ей, но у него словно отнялся язык. А Флорика прошла, не остановилась. И тут его взял страх, что он упустит удобный случай, так и не заговорит с ней, не выльет душу. Он шагнул к пустынной дороге и почти в отчаянии крикнул:

— Куда бежишь так, Флорика?.. Погоди минутку, стой, я тебе что скажу… Да поди сюда, никуда не денется твой базар…

Та словно ждала, что ее позовут. Вернулась обратно и пошла к нему с пылавшим лицом, слабо отнекиваясь:

— Ах ты, господи… ты только долго не держи меня, Ион, а то Джеордже убьет…

А когда подошла к Иону, добавила тише:

— Шла вот продать грушки-скороспелки, нам деньги нужны… И Джеордже никак не дает мне…

Ион молча смотрел на нее, задетый тем, что она ему говорит про Джеордже. Флорика вопросительно вскинула на него голубые глаза и, глянув в глубину его смятенных глаз, поняла, недосказала свою мысль и ласково спросила:

— Ну что ты хотел-то, Ион?..

Тогда он сказал, стиснув зубы, как будто боялся, что и вся душа его, одержимая страстью, рванется к ней:

— Да отдохни ты… Ну что бы не отдохнуть тебе?

Их зачарованные взгляды сливались.

Флорика медленно прошептала:

— Тороплюсь я, Ионикэ… Правда… Дай уж, я пойду… правда…

Но в то же время продолжала идти рядом с ним, прижимаясь плечом к его плечу. Они прошли кукурузным полем и остановились под яблоней, где в тени был разостлан его суман, как готовое ложе. Они сели, засматривая друг другу в глаза, блестевшие от долгожданного счастья. Ион хотел попрекнуть ее, зачем она помянула Джеордже, шумно дохнул ноздрями и только пропыхтел:

— Эхе-хе, Флорика…

— Уф, до чего жарко-то… я прямо истаяла от жары, — сказала она, отодвигая сумы с грушами. — А тут хорошо, прохладно… право, прохладно…

— Прохладно, — бессознательно повторил Ион спустя несколько минут.

Оба замолчали, прислушиваясь к биению своих сердец. Потом вдруг Ион, словно хищный зверь, обхватил ее под мышки и впился ей в губы. Флорика со стоном мягко откинулась на спину…

— Все равно моя будешь! — сказал Ион после, когда Флорика повязывала косынку, собираясь идти… — Хоть и до смертоубийства дойду, а все равно моя будешь!

— Эх, Ионикэ, мало ли что говорится! — ответила она, не глядя на Иона. — Когда можно было, ты не хотел, когда ты захотел — уж нельзя!

Ион остался сидеть на сумане, глядя вслед Флорике, скрывшейся в кукурузе.

— Нет, можно, — проговорил он себе в ободрение. — Пускай даже дойду…

Он вдруг осекся. Листья на яблоне зашелестели, как бы в укор ему. И этот укор напомнил ему про Ану. Он вскочил, как ужаленный. Не смел и взглянуть на яблоню, под которой год назад другая родила ему ребенка. Он пошел на жнивье, не оглядываясь, как будто за спиной ему грозила незримая рука.

Флорика удалялась по дороге; она шла величаво, покачивая бедрами. Сердце у Иона снова затрепетало, а губы упрямо шептали:

— Нет, можно!.. Хоть и до смертоубийства дойду!

Глава XII ДЖЕОРДЖЕ

1

Подобно тому, как парни ходят к девушкам каждый вечер, что в погожее, что в ненастное время, и разбитые от усталости после будничных трудов, и отдохнувши, по случаю праздника, — так же неизменно ходил теперь Ион к Джеордже, прямо как к родному брату, — то спросить совета, то ему подать совет, всегда находя причину, чтобы оправдать свой приход… Он уже не боялся Джеордже, иногда мимоходом перекидывался словечком и с Флорикой, как и обходятся со всякой мужней женой, когда бывают у семейного в доме.

А Джеордже лестно было, что тот постоянно ходит, и он гордился, что за советом к нему обращается такой смекалистый мужик, как Ион, который умом и хитростью выбился в зажиточные, а ведь беден был, как церковная мышь.

Только калека Сависта, жившая у Джеордже, раз от разу все больше бурчала и злилась. За то, что Джеордже пригрел ее, шутил с ней и, главное, принося домой ракию, не забывал поднести ей стаканчик, Сависта любила его с дикой исступленностью, свойственной калекам, и готова была за него хоть кому горло перегрызть. Ее кормили, а вся ее обязанность была сидеть целыми днями на приспе и кшикать на кур, чтобы они не забегали в сени. По четвергам в ясные дни Джеордже позволял ей выбираться на Большую улицу, выпрашивать медяки, чтобы и у ней были свои деньги… И с той же самой страстью она возненавидела Иона, когда почувствовала, что он преследует Флорику и, стало быть, хочет обмануть Джеордже. На время она успокоилась, после того как отругала Ану, а Ион тогда сразу перестал бывать у них; она даже гордилась собой, что сумела отвести опасность, грозившую ее божку. Но теперь Ион зачастил к ним, и ее одолевала тревога, она даже не давала себе задремать в самые знойные полдни. Чуть только появлялся Ион, она так и прилипала к приспе, навостряла уши, чтобы не пропустить ни словечка; глаза у нее странно сверкали, точно стеклянные бусины; она ловила каждое его движение, взгляд, не теряя из виду и Флорику, к которой у нее не было веры, — она не забыла, что та готова была когда-то выйти за Иона, захоти он жениться на ней… Ее злило, что она ни на чем не может поймать Иона, только вот Флорика терялась, чуть краснела, и у ней не раз убегало варево, наполняя весь дом чадом и смрадом пригоревшей подболтки.