Иоанниты - [29]
Есть ещё и Истериан, но у него и вовсе дела идут в гору: он обзавёлся более успешным вправителем мозгов, чем я. Женитьба может стать тем волшебным событием, которое перевернёт безумного полукровку так, что умом вдруг станет выгодно пользоваться.
Истер, к слову, оказался выгодным объектом моих воспоминаний – я поделился с Викторией большей частью приключений, найденных сверхчувствительным местом напарника. Её забавляет. А я, глядя на всё спустя долгие годы, уже не желаю попусту скрипеть зубами и искать стену покрепче, чтоб от бессилия побиться об неё головой.
– Однажды он даже выскочил на улицу, – произнёс я, не отрываясь от шахматной доски. – Пришлось гоняться за ним, слава богу, далеко он не ушёл. Да и прохожих не оказалось – я, вообще, живу в тихом месте, соседей у меня мало.
– Я так и поняла, – хохотнула Виктория.
– Да, все за милю видят мою нелюдимость, только не понимают, что я не шучу.
– Ты просто очень занятен, вот к тебе и тянутся.
Да, как же я не подумал. Что это за человечество, которое стройными рядами маршируют к неприятностям? Правильно, а когда бы я воспользовался ружьецом, стал бы единственным виноватым…
– Так что стало с Истером?
– Поймал его. Правда, он бросился на меня, причём довольно неожиданно. Странно, что я в тот раз отделался только лишним беспокойством. Ладья на F5.
Виктория посадила меня играть в шахматы. Вообще-то мои достижения по части разноцветных фигурок ограничиваются знанием, как они должны ходить. Ещё я примерно знаю, как исполняется рокировка, знаю, что пешка может с ходу прыгать через клетку. Маловато, ведь собрать из этих основ стоящую композицию, умелую защиту – это не про меня.
Первые партии закономерно закончились проигрышем, но уже третью я взял, в четвёртой мы бодаемся на равных. Скорее всего, моя дочь тоже не маэстро, либо больно тонко поддаётся.
– И это не лечится? – настала её очередь теребить нос в раздумьях (а в раздумьях Виктория именно теребит нос).
– Нет, это же не алкоголизм.
– Спасибо, – с напускной детской обидой прокряхтела дочь. Выяснилось, что абсент – не только инструмент братания, но и любимый напиток Бестии, который она, не смущаясь, хлещет прямо из горла.
Одна из бутылок почти ею добита.
И пусть даже не думает делать это шуткой и обижено надувать губы. Я не одобряю, так что ей следует принять к сведению.
К несчастью, она только пропускает это мимо ушей:
– Но ведь это же опасно, – хлопает она глазами. – Сколько вы с Истерианом знакомы? Семь лет?
– Да, семь.
– И за это время ничего плохого не случалось?
Я откинулся на кресле, взял себя за подбородок и немного прикрыл рот. Изначально я подумывал не рассказывать этого дочери:
– Вообще-то, – чувствую себя неловко, поэтому перебиваю сам себя кашлем, – я столкнулся с ним в поисках твари, рвущей горожан в подворотнях. Погибло восемь человек. На самом деле, на его совести было всего двое.
– Не так много, – очевидно, Виктория ждала горы трупов.
– Ну да… Хорошо, что он мне попался – так бы мог пропасть, опуститься до кровожадной твари.
– А без тебя он теперь…
– Не думаю, он за годы излечился от легкомыслия. Тем более, что он женился пару дней назад. Её зовут Салли, она за ним присмотрит.
– Ага! – радостно воскликнула дочь, казалось бы, не слушая того, что я говорил. – Слон на B3!
– На B3, значит… Постой, а где мой ферзь?
– Я его давно съела, – с дешёвой невинностью заковырялась Виктория в кармане.
– Ты его съела в прошлой игре, в этой я берёг его! Ты жульничаешь что ли?
– Нет.
– Что значит «нет»? Я уличил тебя в мухлёвке, а тебе больше нечего сказать?
– Гляди, кто-то вернулся.
Я захлебнулся очередным обвинением, разглядев сквозь мутное стекло двоих бандитов. Не узнаю, кто это, но есть надежды, что они не отдохнуть пришли – оба вертят головами, ища Бестию.
Виктория резво подскочила, в очередной раз за секунду расправив ноги, казалось бы, завязанные в узел. Мне осталось только быстрее хватать шляпу и тащится вдогонку. А это непросто, потому что дочь предпочитает носиться со скоростью голодной волчицы. Да тут ещё и приходится протискиваться между хламом интерьеров подвала.
Верзила и блондин заметили предводительницу и заторопились навстречу. Их оживление не оставляет мне сомнений, что хоть какие-то крошки им наскрести удалось.
– Виктория, – довольно обнажил очернённые прогалинами ряды зубов здоровяк, – мы нашли Андре Ремапа!
– Где? – спросил я из-за плеча дочери. То, что я ввязываюсь в разговор, бандиту не понравилось – улыбка его куда-то делась.
– Дом на улице Могильной Мили[9]. Учёный снимает там комнату, не заметил, чтоб там торчали уши какого-то Монарха. Сидячая утка.
– Я нашёл место, где учёный собирается читать лекцию через неделю, – решил похвастать своими достижениями блондин. Он почесал шею, на которой я заметил белёсую странгуляционную борозду. – Если, конечно, сторож не врёт. Но он был достаточно трезвым.
Трезвый сторож в наше время – это почти святое существо, так что верить ему можно так же, как и самому Создателю.
Интересных новостей уже порядочно, чтоб рвануть без промедления на дело. Я уже кинулся искать свой подопытный пистолет. Взять беззащитного учёного – слишком лёгкий и полезный шаг, чтоб не сделать его прямо сейчас.
Попытка создать неклассический постапокалипсис, где жизнь выживших свелась не к одеванию военной формы и сне в обнимку с автоматом, а к коллективному мирному выживанию сплочённой деревушкой. Её спокойный быт нарушает Душегуб — маньяк, убивающий детей. Однажды его жертвой становится полицейский, идущий по следу убийцы. Смерть офицера странным образом собирает вместе давно забывшую про него племянницу, бывшего напарника, открыто презирающего полицию алкоголика и отшельника, отыскивающего трупы детей. Далеко не всегда они действуют сообща, двигаясь собственными путями к маньяку.
За неделю может произойти многое, особенно если наступило время таинственной и пугающей Недели Долгой Ночи. Она опустилась на город Данкелбург одновременно с первым снегом. Сам город давно находится во власти противоборствующих криминальных группировок, которые делят сферы влияния, не очень-то обращая внимания на полицию. Другой силой, контролирующей город, является мистическая сила темноты, проявляющаяся в совершенно непредсказуемых формах. Она слепа, дика и неодолима… За неделю в Данкелбурге протекают моменты из жизни самых разных людей.
Гольх – туманный и дождливый город, столица Альбиона. Гольхом правит мэр-казнокрад, его наводнили наркоторговцы, но самое страшное – здесь регулярно открываются порталы-Блики, из которых проникают иномирные существа, крайне опасные для людей. На страже города стоит организация борцов с демонами «экзорцисты», а также член древнего ордена иоаннитов Август Хромер. Он мизантроп, брюзга, хмурый и неприятный тип – он совершенно не похож на классических доблестных литературных героев. Не каждый найдёт в себе силы симпатизировать ему… Однако именно Августу с другом предстоит раскрыть тайный заговор таинственных сектантов, угрожающих всему Гольху, а, возможно, и Альбиону.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.