Иоанн Дамаскин - [75]

2

С трепетным волнением ожидал Иоанн возвращения старца. Три дня он не вкушал никакой пищи и стоял на молитве день и ночь. «Придет старец, — думал Иоанн, — и я сразу упаду пред ним на колени и буду смиренно просить какую угодно епитимью, только бы вымолить прощение». На третий день, утомленный молитвой, он задремал. Проснулся Иоанн от того, что почувствовал на себе чей-то упорный взгляд. Он открыл глаза и увидел стоящего над ним старца. Взгляд наставника не предвещал ничего хорошего. Видно, кто-то уже опередил Иоанна и доложил старцу о нарушении его запрета.

— Что так скоро ты забыл свои обещания? — сказал старец каким-то отрешенным голосом, а потом, указав на дверь, твердо произнес: — Уходи. Таким, как ты, не место в нашей святой обители.

— Прости меня, отче, я виноват перед Богом и тобой и уже недостоин быть твоим учеником, но дай мне возможность искупить свой грех.

— Уходи. Ты оскверняешь своим непослушанием святыню этого места, — снова указал старец на дверь. — Пока в твоей душе живет гордыня, держись от наших келий подальше, чтобы не стать соблазном для других.

Иоанн еще раз поклонился старцу до земли и вышел. Он присел недалеко от кельи прямо на землю. На него неожиданно накатила волна такой сильной грусти, в которой перемешалось все: и стыд, и жалость к себе, и обида на суровость старца, и одновременно раскаяние, и невозможность все исправить, и самое страшное чувство — богооставленность. Он горько заплакал. Слезы лились каким-то нескончаемым потоком, и сквозь эти слезы он увидел большую толпу монахов во главе с игуменом Никодимом, спешащих к нему. Рядом со старцами шел монах Никифор и, размахивая руками, в чем-то горячо их убеждал. Все подошли и окружили Иоанна:

— Мы пришли просить за тебя милости у Диодора, — сказал игумен.

— Это самое доброе дело, которое вы можете для меня совершить, — сказал смиренно Иоанн, и у него в сердце загорелся огонек надежды, который вмиг осушил его слезы.

Игумен постучал в келью и вызвал старца. Когда Диодор вышел, все монахи, не исключая Никодима, упали пред ним на колени.

— Что вы делаете, отцы честные? — в испуге вскричал Диодор и тоже рухнул перед ними на колени.

— Мы все как один просим за нашего брата во Христе Иоанна. Не гони его от себя, пожалей его и нас. Наложи какую угодно епитимью, но не гони.

Наступило молчание, в котором было слышно только сердитое сопение Диодора да покашливание монахов.

— Брат наш Диодор, мы не встанем с колен, пока ты не простишь Иоанна, — сказал один из пришедших старцев.

— Хорошо, — сказал наконец Диодор и встал с колен. — Если сожаление о своем грехе у Иоанна истинное, то пусть исполнит епитимью, и тогда я прощу его. А до той поры мой приговор в силе. Пусть он пройдет по всей лавре и у всех келий убирет нечистоты из выгребных ям.

Монахи охнули от удивления, никак не ожидая такой суровой епитимьи. Они повернулись к Иоанну, чтобы узнать, согласен ли он на такое унижение. Но, к их еще большему удивлению, увидели сияющие счастьем глаза Иоанна. Он слышал приговор старца, и все, навалившееся на его душу, вмиг растаяло, как прошлогодний снег, в теплых лучах весеннего солнца. Монахи поклонились Диодору и пошли назад, в недоумении качая головами. Никифор, не скрывая своего недовольства, ворчал:

— Ну надо же, что удумал старец, царедворца и знаменитого защитника православной веры заставил чистить туалеты! Такого еще на свете не было никогда. Господи, прости ты нас, грешных, и помилуй.

Когда все разошлись, Диодор встал на молитву перед единственной в его келье иконой Пречистой Богоматери. Молился он долго и истово. Уже ночь спустилась над Кедронским ущельем, а старец все молился. Ближе к рассвету усталость взяла свое и старец задремал. Но и даже во сне он продолжал молиться. И вот он видит, что вся его пещера озаряется удивительным светом. Не таким, как от солнца, и не как от горящей свечи или другого какого светильника. Нет, то был необыкновенный свет, низводящий в душу одновременно трепетный восторг и благоговейный страх. Старец оглянулся и видит, что в этом свете к нему входит Пресвятая Дева. Он упал пред Нею ниц, а Пресвятая Дева заговорила: «Зачем ты, Диодор, заградил источник, способный источать сладкую воду? Воду, которая лучше той, что источил Моисей в пустыне. Воду, которую желал пить Давид. Воду, которую обещал Христос самарянке. Не препятствуй же более источнику этому течь. Он потечет изобильно и всю вселенную напоит. Он покроет море ересей и претворит их в чудную сладость. Пусть жаждущие стремятся к сей воде! Иоанн возьмет гусли пророков, псалтырь Давида и воспоет новые песни Господу Богу и превзойдет Моисея и песни Мариам. В сравнении с ним ничтожны бесполезные песни Орфея, о которых повествуется в баснях. Иоанн воспоет духовную, небесную песнь и будет подражать херувимским песнопениям. Все церкви Иерусалимские сделает он как бы отроковицами, играющими на тимпанах, чтобы они пели Господу, возвещая смерть и воскресение Христа. Иоанн напишет догматы православной веры и обличит еретические лжеучения».

Видение исчезло, и старец очнулся от сна. Но реальность сновидения была настолько сильной, что он и сейчас, пробудившись, ощущал в своей келье великую благодать недавнего присутствия Богоматери. Слова же Пресвятой Девы звучали сладостными звуками в его взволнованной до крайности душе. Над ущельем занимался рассвет, и первые лучи солнца коснулись куполов лаврского храма и заиграли на крестах. Старец тревожно огляделся кругом, надеясь найти Иоанна хотя бы рядом с кельей, но его не было. Тогда Диодор направился искать его в лавру. Когда он вошел в лавру, то сразу увидел Иоанна. Усталой походкой, с лопатой и ведром в руках, шел его ученик. «О! Какого же искусного в терпении я воспитал! О! Какой это настоящий послушник!» — сказал про себя Диодор и устремился навстречу Иоанну с распростертыми руками.