Иоахим Лелевель - [52]

Шрифт
Интервал

С этого времени он с пристальным вниманием следил за редкими известиями, приходящими из глубины России: о крестьянских волнениях, о неподчинении в армии, о загадочно распространяющихся пожарах. Уже в конце 1833 года он выдвинул тезис, что Польша возродится не по милости Запада, а «лишь благодаря высвобождению России из фрунта и разгрому Пруссии и Австрии, при этом в одно и то же время». Поэтому он так настойчиво рекомендовал Конарскому искать контакты с революционным движением в России. Когда в начале 1844 года он узнал о новых арестах в Познани, реакция его была весьма характерна: «Может быть, это полностью парализует Великую Польшу, но это не беда, это пробуждение, напоминание, это произведет большой эффект, распространись в сторону России, и лучше, чтобы пожар занялся оттуда».

В июне того же 1844 года к Лелевелю явился русский, не похожий на предшественников: это был человек уже тридцатилетний, но полный юношеского темперамента, помещик из Тверской губернии, находящийся за границей легально, для занятий философией, — Михаил Бакунин. Этот гость стал перед Лелевелем как ученик перед учителем; он с энтузиазмом принял теорию об исконном гминовладстве славян и доказывал, что русская деревня сохранила еще древний дух равенства и институты совместного владения землей, что именно из крестьянства придет возрождение России. Бакунин утверждал, что под гнетом Николая в России накопилось много горючего материала, он заявлял сам готовность сотрудничества с поляками для борьбы против общего врага. Лелевель был очарован этим страстным, вулканическим человеком. Давая Бакунину рекомендательные письма друзьям во Францию, он писал: «Юноша заслуживает того, чтобы оказать ему внимание». Бакунин перевел и слегка переделал воззвание Лелевеля к русским 1832 года, а комитет Объединения должен был найти способ переправить его в Россию в большом числе экземпляров.

Визит Бакунина был для Лелевеля одним из первых сигналов приближающейся в Европе революции. Одновременно до него доходили волнующие известия из Польши. «В Познани и Познаньском княжестве неописуемое брожение, — записывал он 2 февраля 1844 года. — То, что сообщают газеты, это ничто, это слабо. Бурлят все классы. Наверное, в данный момент из этого ничего не последует, но какие-то чрезвычайные события на нашей земле надвигаются и скоро произойдут». Революционное брожение в Польше было действительно результатом деятельности тайных союзов. Самые смелые и самые радикальные из этих союзов возникали совершенно самостоятельно. Некоторые имели связи с Централизацией Демократического общества, находящейся в Версале. Со времени ареста Конарского Лелевель уже не восстановил свое прежнее влияние на конспирацию в стране. У него, правда, сохранились контакты с отдельными организациями, но он не мог ими руководить; в этой области его решительно опередила версальская Централизация.

В начале 1844 года — как кажется, после долгого перерыва — он направил в Польшу эмиссара. В июле он получил рапорт, содержание которого излагал Зверковскому: «В королевстве и в губерниях (т. е. в Литве, Белоруссии и Украине) все готовится в большом масштабе, тихо и энергично, сердце каждого кипит, все гласит: настало время!..Демократическое зерно родило колосья. Одна лишь шляхта, как бы потрясенная величием замысла, остается в созерцании и бездействии, не отказывая, впрочем, в деньгах на различные общественные цели. Демократическая пропаганда… распространяется повсюду. Крестьян наставляют, что то, что они заберут, принадлежит им, а тот, кто не с ними, тот против них».

Под впечатлением этих сообщений Лелевель пришел к мысли, что комитет Объединения также должен выступить с воззванием к простому народу. Он писал это воззвание сам, долго и с немалым трудом, избегая как диалектных «мазурских выражений», так и иностранной терминологии, стараясь формулировать «кратко и адресоваться непосредственно к привычным народу понятиям». По совету коллег он согласился, хотя и с неохотой, ввести в самом начале воззвания несколько религиозных моментов. Воззвание к народу рисовало печальную картину судеб угнетенной Польши. «Вы скажете, что виновниками этого несчастья являются паны. Мы этого не отрицаем. Но если паны столько напортили, то вам надлежит спасать родину без панов… В будущей Польше каждый сам себе будет паном, каждый будет иметь свою землю… Не будет ни барщины, ни тягостных поборов за пропинацию>1, ни какой-либо даремщины или толок>2. Каждый будет работать сам на себя, а не один на другого». Воззвание заканчивалось громким призывом: «Пробудись, народ! Восстань, возьмись за оружие в защиту родины и оскорбленного бога. Познай свои силы — они достаточны, чтобы уничтожить всех врагов… Начинайте сами и восстаньте! Никто вас не покинет, все пойдут за вами, ибо необходимо, чтобы все двинулись вместе…»

Эти слова могут свидетельствовать об эволюции взглядов Лелевеля под впечатлением нарастающих событий. На страну эти слова не оказали влияния. Воззвание к народу согласовывали между собой члены комитета Объединения; они издали его в Брюсселе лишь в январе 1845 года. Неизвестно, удалось ли его переслать в Польшу и в каком количестве, читал ли кто-нибудь его крестьянам. Между тем уже в октябре 1844 года потерпела неудачу первая попытка крестьянского национального восстания. Ксендз Петр Сцегенный, крестьянский сын, который в течение нескольких лет готовил народ к борьбе за свободу и социальное равенство, был арестован, а его организация разгромлена накануне намеченного восстания.


Рекомендуем почитать
Записки датского посланника при Петре Великом, 1709–1711

В год Полтавской победы России (1709) король Датский Фредерик IV отправил к Петру I в качестве своего посланника морского командора Датской службы Юста Юля. Отважный моряк, умный дипломат, вице-адмирал Юст Юль оставил замечательные дневниковые записи своего пребывания в России. Это — тщательные записки современника, участника событий. Наблюдательность, заинтересованность в деталях жизни русского народа, внимание к подробностям быта, в особенности к ритуалам светским и церковным, техническим, экономическим, отличает записки датчанина.


1947. Год, в который все началось

«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.


Слово о сыновьях

«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.


Скрещенья судеб, или два Эренбурга (Илья Григорьевич и Илья Лазаревич)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Танцы со смертью

Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)


Кино без правил

У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.


Есенин: Обещая встречу впереди

Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.


Рембрандт

Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.


Жизнеописание Пророка Мухаммада, рассказанное со слов аль-Баккаи, со слов Ибн Исхака аль-Мутталиба

Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.


Алексей Толстой

Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.