Иоахим Лелевель - [45]

В это самое время Конарский выехал из Брюсселя в Швейцарию. В конце декабря он приехал в Вьенн и стал членом «Молодой Польши». Ход как более ранних, так и более поздних событий дает основание считать, что он действовал в определенной мере по договоренности с Лелевелем; во всяком случае, он содействовал политической эволюции «швейцарцев»: «Молодая Польша», первоначально лишь местная карбонарская ячейка, формально подчиненная приказам «Высочайшего шатра» в Париже, вскоре превратилась в самостоятельную организацию. Уже в ноябре 1833 года швейцарские поляки заключили формальное соглашение с Мадзини. В феврале 1834 года они приняли вместе с мадзинистами участие в вооруженном походе в Савойю, бывшую в то время провинцией Пьемонта. Экспедиция не удалась, но польско-итальянское политическое сотрудничество еще более окрепло. В апреле 1834 года в Берне была основана «Молодая Европа» как союз трех организаций — «Молодой Италии», «Молодой Польши» и «Молодой Германии». Месяц спустя в Швейцарии начал действовать Временный комитет «Молодой Польши».

Отношение Лелевеля к этой организации в начальный период определить довольно трудно. Создается впечатление, что, дав инициативу, он сам держался в стороне и ожидал, как разовьется его идея. Письма Лелевеля в это время полны криптонимов, чаще всего весьма примитивных: он трансформировал фамилии и географические названия, чтобы обмануть всегда возможный почтовый контроль. Париж в этих письмах назывался «Пожаром» или «Погожелью», Бельгия — «Бенгалией», Швейцария— «Шибургом», Галиция — «Галистаном», Лафайет выступал в его переписке под именем «Лафонтен», Чиньский — «Чупрыньский», Ворцель — «Восельский», Петкевич — «Печентарский» и т. д. Себя Лелевель называл «Лелюм». О «Молодой Польше» в своих письмах в течение долгого времени он вообще не упоминал; однако примечательно, что когда швейцарские деятели «Молодой Польши» начали во Франции агитацию за вовлечение в свою организацию, то они обратились прежде всего к наиболее доверенным друзьям Лелевеля — Зверковскому и Петкевичу.

Валентый Зверковский, в прошлом наполеоновский офицер, был депутатом сейма и еще до восстания занимал вместе с Лелевелем место на левых скамьях сейма. В эмиграции, в Национальном комитете он и много более молодой Петкевич, в прошлом адъюнкт Виленского университета, были самыми верными сотрудниками председателя комитета — Лелевеля. Эту роль, как бы адъютантов и уполномоченных изгнанного в Брюссель главы, они выполняли и в последующие годы. Постоянно общаясь с эмиграцией в Париже и в провинциальных городах, они неустанно информировали Лелевеля и, в свою очередь, получали от него указания и доверительные сообщения, нередко перемежающиеся жалобами и выговорами. Однако вопреки видимости это не были пассивные исполнители данных им приказов. Особенно Зверковский отличался политическим темпераментом и лихорадочным стремлением к непрерывному действию. По способностям и характеру человек заурядный, он не мог ни в одной организации претендовать на первое место, но всегда усиленно старался занять второе место; он шел вперед, прикрываясь авторитетом Лелевеля, а точнее — втягивая его за собой во все новые, часто непродуманные предприятия. Лелевель знал недостатки своего приятеля и коллеги и не раз обращал на них его внимание, но Зверковский был удобным орудием: деятельный, вездесущий и хотя не всегда уравновешенный, однако неизменно верный и преданный. С помощью Зверковского и Петкевича Лелевель мог руководить из Брюсселя всем своим политическим лагерем; правда, это сотрудничество на расстоянии давало иногда хаотические и отчасти неожиданные результаты.

Предположительно уже в мае 1834 года Зверковский и Петкевич предложили Лелевелю сотрудничество с «Молодой Польшей». Он ответил им 5 июня сдержанно: «Делайте, что хотите, что можете. С известной горечью я буду, однако, Вам служить». Осенью того же года Зверковский и Петкевич настояли на переносе Временного комитета «Молодой Польши» из Швейцарии в Тур, где они оба проживали. Подчинив новую организацию своему влиянию, они довели до конца ее отделение от карбонаризма и начали стараться распространить влияние «Молодой Польши» и на Демократическое общество. Одновременно они воздействовали на Лелевеля, добиваясь от него детальных указаний, а особенно открытого присоединения.

Он сам отнюдь еще не проникся доверием к этому предприятию. Неудачный савойский поход был свидетельством недостатка политического разума у основателей «Молодой Польши». Лелевель отмежевался от этой кампании, которую назвал «фарсом». «Я был бы рад, — писал он Петкевичу и Зверковскому, — если бы наши люди отделились от иностранцев и думали о себе. Я уважаю, люблю создателей М. П, но им не верю… чуть ветер подует, они отделятся, потому что им ближе снега Альп, льды Рейна, чем те деревья, которые должны зазеленеть на родной земле».

Эти упреки лишь частично были справедливы. «Молодая Польша» выросла на швейцарской земле из карбонаризма, представлявшего собой, по существу, международную организацию, обязанную слепо повиноваться тайному руководству, находящемуся в Париже. Однако «Молодая Польша» порвала с «Высочайшим шатром мира», а устанавливая контакт с Мадзини, уже не рассматривала этот союз как подчинение. Акт основания «Молодой Европы», подписанный в Берне 15 апреля 1834 года, характеризовал новый союз как «республиканскую конфедерацию всех народов, организованных каждый в соответствии с великим принципом национального единства, братски связанных друг с другом одной верой, общим религиозным, политическим и моральным исповеданием, общим кругом принципов, общим союзом, общим политическим правом, независимых друг от друга во всем том, что касается внутренних интересов, местных потребностей и развития разнообразных отраслей производства и моральных институтов».