Иоахим Лелевель - [25]

Власти были раздражены этими событиями, но не предпринимали открытых контрмер, опасаясь спровоцировать движение; они лишь все настойчивее поторапливали Лелевеля.

Несмотря на это, путешествие растянулось на шесть недель. Лишь 18 сентября после торжественного обеда Лелевель отправился из Лилля к бельгийской границе. Процессии провожающих сопутствовала толпа любопытных. На заставе с ним попрощались с новыми объятиями и здравицами, после чего Лелевель уселся в кабриолете. В первом бельгийском городе — Турне — его уже ждали представители местной колонии польских эмигрантов и жителей; банкет с шампанским продолжался до полуночи.

Ранним утром 21 сентября Лелевель прибыл в Брюссель. Он не знал города; выйдя на конечной станции дилижансов, он осматривался, где бы остановиться. Это был старый центральный район, с узкими кривыми улочками, с оживленным движением, явно заселенный беднотой. Взгляд приезжего случайно наткнулся на харчевню с вывеской «Estaminet de Varsovie» («Варшавская харчевня»). Название ему понравилось, и он приказал отнести туда свою котомку.

8 « Estaminet de Varsovie »

Для того времени не было ничего особенно удивительного в том, что господин ван Расбург, владелец небольшого кабачка на рю дю Шен (Дубовой улице) в центре Брюсселя, дал своему заведению название в честь города Варшавы. Во времена, о которых идет речь, столица Польши мало где пользовалась такой популярностью, как именно среди бельгийцев.

В 1833 году, когда Лелевель прибыл в Брюссель, Бельгия была независимым государством всего лишь три года. Эта страна на протяжении ряда столетий находилась попеременно под властью Испании, Австрии и Франции, а по решению Венского конгресса в 1815 году она была присоединена к Голландии. Бельгийцы тяготились этим навязанным им господством. В сентябре 1830 года, после взрыва июльской революции во Франции, они сами схватились за оружие. Брюссельское восстание после нескольких дней тяжелой борьбы освободило город и страну. Известие об этой победе в немалой мере способствовало подъему настроений в Варшаве в канун польского взрыва в ноябрьскую ночь. Связь между польским и бельгийским восстаниями была даже более существенной. В конце 1830 года нависла угроза европейской войны. Король Голландии пытался подавить своих бельгийских подданных и обращался с просьбой о помощи к Священному союзу. Царь Николай I убеждал Пруссию и Австрию принять участие в вооруженном выступлении и сам предпринял мобилизацию. Мы уже видели, что перспектива выступления польской армии против бельгийцев в немалой мере ускорила взрыв революции, которая уже давно назревала в Варшаве.

Взрыв ноябрьского восстания имел существенные последствия как раз для судеб Бельгии. В течение целого года вооруженные силы царизма были заняты в войне с поляками; равным образом Пруссия и Австрия держали на границах Королевства Польского обсервационные корпуса. Не было и речи о том, чтобы какое-либо из этих государств пришло на помощь Голландии. В таких благоприятных обстоятельствах Бельгия превратилась в отдельное, самостоятельное государство. Печать всех направлений была полна описанием мужества польских повстанцев и подчеркивала общность польского и бельгийского дела. Поэтому, быть может, нигде падение Варшавы не было принято с такой горестью, как в Брюсселе. Именно в это время наивысшей популярности польского дела наименование «Estaminet de Varsovie» должно было казаться здесь особенно удачным.

В течение последующих двух лет кое-что переменилось. Бельгия отстояла свою независимость, но ей было еще далеко до полной стабилизации. Мир с Голландией не был подписан, и не все великие державы признали новое государство. Призванный на бельгийский трон король Леопольд из Саксен-Кобургской династии должен был опасаться не только нажима Священного союза, но и роста революционных настроений, грозящих его правлению. Бельгийское правительство вербовало, правда, польских офицеров в свою вновь создаваемую армию. Однако оно без особого энтузиазма относилось к более массовому наплыву эмигрантов, к штатским эмигрантам, особенно левого направления. К числу искренних друзей польского дела принадлежали в Бельгии некоторые либеральные политики, в частности депутат парламента Жандебьен и бургомистр Брюсселя Рупп. Республиканская оппозиция в Бельгии была немногочисленной и не имела широкой массовой базы. «Они даже республиканцы, — писал Лелевель, — но только тишком, по секрету, вслух же произнести имя республики — о ужас!» И добавлял под первым впечатлением пребывания в Брюсселе: «Пиво без конца, бельгийцы пьют его днем и ночью, поэтому они осовелы и одурманены, отсюда их глупость».

В честь Лелевеля был дан банкет в масонской ложе «Друзей истины». Присутствовали и другие польские демократы, высланные из Франции еще до Лелевеля, а именно: Станислав Ворцель, Кремповецкий и ксендз Пулаский. Провозглашались тосты, распевали «Варшавянку», «Марсельезу» и «Брабантский гимн», но на этом торжества окончились. Практичная бельгийская мелкая буржуазия возвращалась к своим делам, не интересуясь планами изгнанников, которым она предоставила убежище.