Инженю, или В тихом омуте - [27]

— Я не думаю, что обязана перед тобой отчитываться, — но я объясню. Вообще-то это они мне позвонили — и все равно бы напечатали статью вне зависимости от того, пришла бы я или нет. — Ложь, как всегда, давалась ей легко, тем более что это была уже не ложь, она легко перевоплощалась и верила в данный момент, что так все и было. И потому говорила медленно и спокойно и устало, как с самым близким человеком, в котором не сомневалась и верила, что он-то уж поймет — а он мало того что не понял, так еще начал обижать ее. — И было бы еще хуже. И фотография была бы, с телевизора — тоже узнаваемая, только уродливая…

— Ну атак ты красавица! — Вика, кажется, поперхнулась от возмущения. — Да ты пойми — снимать надо было эту статью, понимаешь? Ты бы уж лучше с этим своим Бреннером еще раз переспала — чтобы он ее снял. Ты меня, кстати, уверяла, что с ним с тех пор ничего не было, — врала, выходит? А насчет этого в машине вообще кошмар — все это просто кошмар!

— Я тебе очень благодарна за то, что ты высказала свое мнение — ты знаешь, что оно всегда было для меня очень важно. — Она говорила серьезно, стараясь, чтобы слова прозвучали искренне, чтобы Вика ни в коем случае не подумала, что это издевка. — Да, я дура, я бестолковая, я все делаю не так — ты могла бы об этом не напоминать. Я и так это знаю — и это не делает меня счастливой…

— Господи, ну что ты, Марин?! — Вика спохватилась наконец, не понимая, что опоздала. — Я ведь ласково, любя — я за тебя переживаю. Ну конечно, ты не дура — ты наивная дурочка. А я тебя люблю, вот и нервничаю…

— А что касается Бреннера — прости, но ты знаешь, почему я тогда оказалась с ним в постели. Хотя тебя за это никогда не упрекала. И хотя я не обязана отчитываться — больше у меня с ним ничего не было, потому что мне это не нужно. Тогда пришлось — ты знаешь почему…

— Ну пожалуйста, Маринка! — В голосе была мольба, но она ее перебила:

— И если хочешь — пусть я дура, проститутка, пусть снимаю на улице мужиков. Пусть будет так. Я думала, что ты меня знаешь, — но твое право думать обо мне то, что сочтешь нужным. А сейчас прости — я себя неважно чувствую. До свидания…

Она повесила трубку прежде, чем Вика успела что-то сказать. И похвалила себя за то, что сдержалась — и не высказала ей ничего насчет того, что это ее личное дело, с кем спать, а с кем нет. И выбирать между мужчинами и женщинами — ее право. Потому что она не давала обета быть лесбиянкой — и не ее вина, что мужчины обращают на нее внимание.

В общем, много чего можно было сказать. Но она сдержалась. И когда через несколько секунд телефон зазвонил снова, убавила до минимума звук — и на аппарате, и на подключенном к нему автоответчике — и вернулась к окну, забираясь с ногами на подоконник и глядя вниз, на практически пустую в это субботнее утро Покровку.

Ей понравилась статья — она ее прочитала уже раз десять, прежде чем позвонила Вика. Она специально встала рано, в девять примерно, и дошла до Курского, и купила себе газету, и увидела анонс на первой странице — и тут же взяла еще пять экземпляров. И хотя по пути туда засыпала, тут сон сразу ушел. И она заглянула на обратной дороге в булочную за пирожными — а в соседнем магазине взяла бутылку белого вина французского и еще гигантскую банку тайского салата из морепродуктов в рыбном.

В обычные дни она ела или с кем-нибудь в ресторане, или у Вики, или ерунду какую-нибудь покупала — сок, растворимые супы, сухие хлебцы, ветчину и сыр нарезкой, все равно готовить не умела и не любила. А сегодня следовало устроить себе маленький праздник. Разумеется, самой — глупо было надеяться, что та же Вика или кто-нибудь еще из знакомых прочитает газету и придет в неописуемый восторг и начнет ей звонить, предлагая отметить такое событие.

Она так и не легла спать. Сделала себе кофе — специально покупала на Мясницкой всякие ароматизированные сорта, потому что обычный кофе не любила, — взяла сигарету и села читать. Читала, любовалась собой, прогуливалась по комнате, стояла у окна и снова читала и разглядывала фотографию. И так до тех пор, пока не позвонила Вика.

Что ж, она правильно себя с ней повела — и не сомневалась, что та теперь будет пытаться ей дозвониться. Вика с работы ей набрала — у нее стоял телефон с определителем, она его купила, еще когда у родителей жила, чтобы знать, кто именно ей звонит. Бывали такие — наберет и не называется, и плетет всякую чушь, а при том количестве одноразовых и многоразовых поклонников, которое у нее имелось, не всегда было легко догадаться, с кем говоришь. Вот она его купила — и с тех пор таскала с собой с квартиры на квартиру вместе со старомодным, но надежным автоответчиком.

Так что Вика набрала ей с работы — а раз она вышла в субботу, значит, у нее какие-то срочные дела, значит, не надо опасаться, что она примчится через полчаса. Будь она дома, точно примчалась бы — и долго извинялась бы, обнимала и целовала, пытаясь загладить вину. А раз на работе — значит, будет звонить, и если и приедет, то не скоро. Не раньше, чем через пару часов.

А ее в это время уже не будет дома, она уже куда-нибудь уйдет. Просто чтобы с ней не встречаться, просто чтобы она подергалась. И выполнила потом очень-очень важную просьбу, с которой, может быть, придется к ней обратиться. Вряд ли и не дай Бог — но может быть. Просто так не выполнит, будет кучу вопросов задавать и пугаться — а если будет чувствовать вину, то все сделает обязательно.