Инженер Северцев - [47]

— Управиться за три месяца?

— Как помогать будете. Помощников я себе сам отберу, согласны?

— Согласен. Выручай: с этой дорогой рискуем головой! — признался Северцев.

— Нам это известно. Все подмогнут. Небось для народа стараетесь, — серьезно сказал Фрол, пытливо вглядываясь в сторону трех разлапистых кедров, особняком стоявших у проторенной тропки.

— Эй! Есть кто живой в палатке? — донесся хриплый голос.

В гору поднимался рыжий старик с козлиной бородкой, одетый в домотканую рубаху и брюки навыпуск.

— Сюда только орлы летают, а вы дорогу тащите! Неужто пониже пути нет? — беспокойным взглядом окидывая округу, проговорил пришелец. Он тяжело дышал, серые глаза навыкате, казалось, вот-вот лопнут.

— Чтобы обойти кряж, пришлось бы лишних пятьдесят километров дороги строить. Орлиные дороги нам не страшны, мы сами не воробьи, — посмеялся Северцев.

— Видать, оно так и есть. А я из колхоза «Красный таежник». Лукой Козловым прозываюсь. Пришел разузнать, куда людей выводить. Райдоротдел приказал — их всех на дорогу, — присаживаясь на камень, объявил старик.

Он еще раз с опаской осмотрелся вокруг и кивнул головой Столбову.

На его поклон Фрол ответил тоже поклоном, процедив сквозь зубы:

— Явился не запылился. Дочку шукать.

Лука не расслышал, что он бормочет, переспросил. Столбов промолчал. Было видно, что они недолюбливают друг друга.

— Всех колхозников поставим на третий участок, — угощая Козлова папиросой, объяснил Северцев.

Тот с испугом отказался: кондовые кержаки никогда в жизни не курили.

Подробно обсудив дорожные дела, заговорили о жизни: Михаил Васильевич стал расспрашивать, как теперь в колхозе. Лука, подергивая козлиную бородку, отвечал осторожно, полунамеками.

Вдруг Козлов заерзал на камне, соскочил с него и грозно закричал в сторону трех кедров:

— Стой, Ленка! Стоп!..

Северцева этот внезапный истошный крик заставил посмотреть туда же: там притаилась, укрывшись за толстым стволом, статная рыжая девица, непонятно откуда появившаяся.

Странная сцена разыгралась на глазах у Михаила Васильевич почти мгновенно, и вмешаться удалось ему только с опозданием. Козлов с несвойственным его возрасту проворством пробежал сотню метров, отделявшую его от кедра, на бегу прихватил валявшийся на земле прутик. Девушка, опустив голову, покорно ждала, не трогаясь с места. Старик налетел коршуном, схватил ее за две рыжие косищи, пригнул к земле и принялся с ожесточением сечь… Изумленный Северцев, сорвавшись с места, бросился девушке на помощь, но его опередил Столбов. Парень с разбега отпихнул старика и вырвал у него прутик. Задыхаясь от ярости, старик топтался около Столбова, толкал его в грудь кулаком, поносил его на чем свет стоит…

Они долго и злобно переругивались, угрожая друг другу жестокой расплатой. Красная от стыда Елена стояла прислонясь к кедру.

— За что он вас? — сочувственно спросил ее Северцев.

— За дело, — буркнула Елена. И, подойдя к старику, сказала: — Пойдемте домой, батя.

Тот кивнул ей на еле приметную в сумерках тропинку, что вилась вниз от Чертова камня, и с новыми силами заорал на Фрола:

— Грех на душу приму, но от Ленки тебя отважу!.. Жену угробил, так девку брюхатить задумал, антихрист поганый?!

Елена не вытерпела такого позора и опрометью пустилась с горы.

— Послушай, батя… Я с Ленкой по-серьезному… — пытался было урезонить старика Фрол.

— Подь ты в пим дырявый! — крикнул Лука и плюнул в его сторону. Обозвав Столбова теперь уже кобелиным антихристом, что, видимо, должно было заметно усилить характеристику этого негодяя, он побежал догонять дочку.

— Бешеный какой-то… — возвращаясь на стан, удивлялся Северцев.

— Шутоломный кержак, распроязви его! — высказался в свою очередь Столбов. — Ленка ждет не дождется из-под его воли выйти…

3

Расстроенный Столбов вернулся к молотку, еще повозился с ним, потом осмотрел передвижную электростанцию, смазал компрессор — все было в исправности, утром можно приступать к бурению Чертова камня.

Северцев подсел к нему. Закурили.

— Любишь? — тихо спросил Михаил Васильевич.

Столбов не ответил, еще прилежнее стал драить тряпкой какую-то медяшку.

К палатке приближались два парня. У первого за плечами топорщился туго набитый рюкзак, у второго торчала двустволка, в руке он осторожно нес обвязанное сверху марлей оцинкованное ведерко.

— Вас только за смертью посылать, — буркнул Фрол.

Черноволосый, с большими оттопыренными ушами, снимая тяжелый рюкзак, подмигнул:

— Делом занимались: Петька на пасеку забегал, ему там без пасечника ведро меду накачали… А тут повстречался сам Лука! Как заполошный пронесся мимо: мы в кустах спрятались…

— Митрий тоже отоварился. Половину сельповской лавки в рюкзаке приволок, — прошепелявил розовощекий, белокурый, невысокий, как подросток, Петька, втаскивая в палатку облепленное мошкарой ведро.

Он разулся и стал совсем похож на мальчишку. Дмитрий выглядевший, наоборот, степенным парнем, неторопливо расчесал перед осколком зеркала густые свои смоляные волосы, отряхнул запыленный подол рубахи-косоворотки и, сполоснув руки под прибитым к стволу березы рукомойником, принялся развязывать рюкзак.

Петька насобирал поблизости хвороста, развел костер, Дмитрий, все так же не торопясь, вытаскивал из рюкзака припасы.