Инженер Северцев - [48]

Но вот он прервал это занятие и внимательно посмотрел вниз: по тропинке медленно поднимался человек с чемоданом, висевшим на толстой палке, которую незнакомец держал на плече, как солдат винтовку.

— К вам гость, Михаил Васильевич! Странник какой-то. Давно нам повстречался. Еле тащится, — сообщил Дмитрий.

— Кто такой? — недоумевал Северцев.

— Москвич. Сказал — из баронов!.. — усмехнулся парень.

Северцев пригляделся к странной фигуре. Сомнений не было: к палатке приближался, устало помахивая свободной рукой, не кто иной, как старый знакомец — Барон. Не дойдя нескольких шагов, он остановился, снял с плеча палку с чемоданом, сбросил пропыленный пиджак, положил его на чемодан, перевел дух. Медленно вытер измятым платком покрасневшую лысину, лицо, зачем-то, словно проверяя, на месте ли она, погладил пальцем бородавку на кончике носа, подергал ворот потной рубашки. И только после всего этого изрек:

— Вот и я. Здравствуйте, Михаил Васильевич.

Сказано это было просто и непринужденно. Северцев улыбнулся:

— Очень рад…

— Я так и знал, что вы это скажете… Я уже знаю все ваши дела: недаром прождал вас сутки на комбинате! Без начальника техснаба вам тяжело. На этом участке нет пружин к перфораторному молотку — я их принес, также прихватил и победитовых коронок… — Барон с трудом раскрыл тяжелый чемодан.

— Что же вы молчали… Мы бы уж как-нибудь донесли это богатство сами! — укоризненно проговорил Дмитрий, принимая из рук Барона столь дефицитные детали.

— У каждого свой крест в жизни. Он сам должен его нести, — передавая Северцеву письмо, ответил Барон.

Он тут же предложил парням свою помощь в приготовлении ужина.

Северцев сразу приметил, что Барон очень изменился: похудел, осунулся, потерял былой лоск, а главное — былую самоуверенность… Видать, жизнь ударила его!..

При свете костра Северцев прочел письмо. Оно было из Москвы, от Ани: дома все в порядке, но Витя закончил год с двумя двойками, на осень ему назначены переэкзаменовки. Если до начала занятий не пересдаст, оставят на второй год. Должно быть, частая смена школ — при переезде с рудника на рудник — только теперь так печально отозвалась на сыне… Виктор очень расстроен, решил к отцу не ехать, а серьезно готовиться к переэкзаменовкам. Жаль, что так случилось, но переубедить Виктора она не могла. Оставить сына одного сейчас тоже нельзя. Ей приходится только с нетерпением ждать отпуска Михаила и надеяться, что они вскоре встретятся в Москве…

Письмо расстроило Михаила Васильевича. Он чувствовал себя немного виноватым перед сыном, но сердился на Анну: нашла причину отложить приезд в Сосновку!.. Только сейчас понял Северцев, что из-за дороги он и в этом году не сможет получить отпуск…

Ужин был готов. Вкусно попахивало тушеное мясо. К нему Барон соорудил замысловатую приправу — острый соус, по словам Петьки прожигавший насквозь все кишки.

— Закуска страшной силы зря пропадает, — с надеждой остановив взгляд на чемодане Барона, прошепелявил Петька.

— Могу внести в нашу компанию здоровую алкогольную струю, — вопросительно посмотрев на Северцева, заявил Барон.

Петька живо протянул руку к чемодану, но Михаил Васильевич жестом остановил его:

— Что за прыть, Петя?

— Это у меня чисто нервное…

— Что? — переспросил Северцев.

— Всякие нервные явления во мне происходят через нее, — показывая пальцем на свою заячью губу, балагурил Петька. — Боюсь холостяком на всю жизнь остаться, обратно, инфекцию занести, полоскать чаще требуется.

— Разрешите пожалеть больного? — спросил Барон.

Петька опять потянулся к чемодану.

Северцев строго взглянул на парня, и тот, пробормотав: «Это же чисто нервное», отодвинулся подальше.

— На стройке у нас сухой закон. Вот за ужин спасибо, готовить вы, Яков Наумович, мастак! — весело одобрил Северцев, накладывая себе вторую порцию мяса.

— На ниве общественного питания я потрудился немало. И без оглядки сбежал. И знаете, где я трудился? В Одессе-маме! Родитель мой был кустарь-одиночка, учиться — хода не было, я и пошел в Церабкооп. Спросите — почему удрал? Отвечу: безнадежное это занятие. Каждый человек, приступая к делу, рассчитывает его закончить. Портной — сшить костюм, печник — сложить печь, писатель, я знаю, — сочинить роман. Короче — всему есть конец. А чем занимается повар или официант? Всю жизнь он пытается накормить людей, но всю жизнь видит перед собой только открытые рты и жующие челюсти, в которых исчезают десятки автомашин разной снеди, что привозят с утра в любую харчевню. Вчера весь день вы таскали щи и биточки, кисель и фаршированную щуку, сегодня вы носите их же, завтра и послезавтра они тем же способом бесследно исчезают в ненасытной людской утробе — и так всю жизнь. Как это вам нравится? Я вас спрашиваю: сколько можно? Перетаскав несколько железнодорожных составов биточков, щей и котлет, я отчаялся когда-нибудь накормить человечество — так сказать, отбросил идею фикс — и сбежал в другую сферу. — Свое повествование Барон сопровождал одним и тем же на все случаи жестом: помахивал рукой со сложенными колечком большим и указательным пальцами.

Рассуждения Барона позабавили проходчиков. По тому, как они наперебой угощали его медом, конфетами-подушечками и черствыми пряниками, было видно, что рассказчик пришелся им по душе.