Иные песни - [158]

По сути дела, именно антосу Джезебель Мягкой, Джезебель Милосердной и Прощающей приписывали вину за поражение Селевкидов и разбор Третьего царства. Если бы здешних аристократов не размягчила столь терпимая морфа кратисты, они бы не поддались врагу, и, скорее всего, вообще не спровоцировали бы нападения собственной слабостью. Ничего удивительного, что Джезебель сбежала и, в конце концов, умерла в одиночестве (у нее, якобы, от отчаяния разорвалось сердце). Но, что же это за кратиста, что за противоречие в Могуществе: сила слабости. Аурелии было достаточно сравнить ее с Иллеей. Ведьма не потому могущественна, что жестока, просто жестокость является атрибутом могущества. Джезебель не сделала выводов, к примеру, из жизни Христоса, милосердие которого явно превзошло все границы безумия, болезни морфы. Прощающие должны, в случае необходимости, должны быть способными к наибольшим жестокостям.

Но Аурелия сразу же заметила и последующие сложности в вопросах канцлера. Что с того, что они захватили земли, раз в керосе все так же сильнее всего отражается морфа оккупантов? Царство Пергамона — это вам не незаметный клочок территории вроде Неургии, которая до бесконечности может балансировать на границах сильных антосов.

Несколькими часами ранее, когда они ехали в прохладные рассветные часы через городские улицы, Аурелия присматривалась к пергамонцам, вроде бы приветствующим захватчиков и размахивающим цветами Селевкидов. С еще большим энтузиазмом кричали «ура» амидяне на Площади Аттилидов — у всех по шесть пальце на руках. Раз уже столько видно видно в их теле, что же осталось от Чернокнижника в умах пергамонцев? Необходимо изгнать из народа Форму оккупанта. Но как это сделать, если Хрустальный Флореум останется пустым, в керосе страны все так же будут сталкиваться одна с другой короны Семипалого и Чернокнижника?

Конечно, можно добровольно отдаться в антос одного из них, а поскольку Вдовец не входит в игру…

Но тут имелась еще одна возможность.

Никто не рождается стратегосом, никто не рождается виктором и тираном — и не все кратистосы рождаются кратистосами.

— Кириос, — шепнула Аурелия, склонившись к плечу эстлоса Бербелека, — это заговор Семипалого и Чернокнижника, они хотят связать тебя с Пергамоном, чтобы ты уже не…

Стратегос глянул на нее, и девушка замолчала.

Он же кивнул канцлеру.

— Через несколько дней я вернусь в Амиду и лично оговорю эту проблему с Марием. Во всяком случае, он может быть уверенным, что его царство уже не останется больше под морфой оккупантов. А теперь прошу меня извинить, у меня здесь срочные дела. Аурелия, за мной.

Быстрым шагом он вышел в атриум на тылах дворца.

— Забываешься! — рявкнул Иероним рявкнул на рытера, остановившись под водяной пальмой. — Не для того я забрал тебя на Землю, чтобы ты давала мне политические советы!

Та стиснула кулаки — даже взвыли распухшие кругавицы — стиснула кулаки и не отступила перед гневом стратегоса.

— А зачем ты меня взял с собой, эстлос? Чтобы я стояла рядом с тобой и своим молчаливым присутствием санкционировала от имени Госпожи всякое твое решение — чтобы им казалось, будто бы Госпожа их санкционирует? Этого я делать не стану! Раз ты намереваешься ее предать…

Иероним Бербелек рассмеялся.

Аурелия же вся пылала.

— Кириос! Умоляю!

Махнув презрительно рукой, стратегос присел на мраморной стенке, окружавшей имплювиум[25]. В бассейне плавали мелкие, красные рыбки; какое-то время они молча следили за их плясками.

— Успокойся, — буркнул он лунянке. — Откуда тебе вообще пришла в голову эта измена?

— Думаешь, будто бы я этого не вижу? Все уже видят! Ты Стратегос Луны и обязан заботиться об интересах Луны. Неужели Гиерокхарис тебе не говорил? Даже я знаю из сплетен на «Под звездной»: адинатосы вновь пытались высадиться на Другой Стороне. Госпожа дала тебе золото, Госпожа дала тебе армию, Госпожа дала тебе силу, чтобы ты покончил с арретесовым кратистосом. А ты что делаешь?

— Что я делаю? — поднял он бровь, опустив левую руку в воду.

— Чернокнижник — понимаю, ты должен как-то объединить их, склонить к Иллее, повернуть против Искривления. Но ведь ты серьезно и не думаешь об ударе на Урал, правда? Что уж тут говорить о войне в этхере! Ты просто используешь…

— О! А можно узнать, откуда такой вывод?

— Меня просветила Янна, — саркастически фыркнула Аурелия. — Любой человек, достаточно сильный, чтобы убить кратистоса, тем более — адинатосового, одновременно достаточно силен, чтобы выкроить себе на Земле какую-нибудь силу, сравнимую с имеющейся у кратистоса.

— Это правда.

— Тогда, во имя чего ты должен был бы от этого отказываться? А теперь Марий присылает канцлера и открыто просит, чтобы ты стал протектором Четвертого Пергамона. По сути, ты уже и так им являешься, без твоего Хоррора он не устоит и месяца. Ты и вправду считал, будто бы кого-нибудь обманет то представление в Амиде? Отдавая честь Марию, ты его короновал! Кириос!

Стратегос поднял глаза. В проходе за колоннадой атриума толпились дворцовые доулосы; под взглядом Бербелека они поспешно отступили. Мокрой рукой эстлос указал на надпись, выбитую на арке над входом в представительскую часть дворца: