Иные песни - [152]

— Не знаю, одобрит ли твой отец демонстрацию подобного рода, — буркнула она.

— Доверие Луны к стратегосу Бербелеку не является безграничным, — произнесла эстле Лятек. — В особой мере, Иллее Жестокой не должна понравиться утрата дочери.

— Ммм, не понимаю.

— Неужели Золотой не знал? Госпожа ведь тоже поставила стратегосу условия.

— Я все еще не…

— А покушение нимрода Зайдара? Шпионы наверняка донесли обо всем Навуходоносору. Или ты думаешь, кто прислал Зайдара сюда? — Алитея продолжала улыбаться, глядя на эстле Игнатию, перебирая пальцами левой руки открытый меканизм кубика. — Так что, теперь представь. Эстле Амитасе умирает в плену у Навуходоносора. Стратегос высылает на Луну свой рапорт; и он напишет в нем то, что напишет. Как реагирует Ведьма?

Госпожа Игнатия, явно потрясенная, оглянулась на Аврелию. Та стояла неподвижно, с бесстрастным выражением на лице, глядя прямо перед собой, в ночь и на далекие огни Александрии за толстым стеклом.

— Его отстранили? — спросила эстле Игнатия, у Аурелии или Алтеи, у обеих. — Кто теперь отдает приказы? Ты, эстле? Шулима?

— Еще нет. Но ситуация уже не столь однозначная, как вам явно казалось. Насколько тщательно Навуходоносор сформулировал свои требования?

— Вавилон за поддержку для стратегоса. Эстле Амитасе является гарантией до момента победы над адинатосами. Но это не…

— А он понимает то, что без участия Эгипта никакое наступление здесь начаться не может? В окончательном расчете, против него будет весь противо-адинатосовый союз. Бербелек взял Коленицу, он вырвет у Чернокнижника другие земли, война будет идти своим ходом. Чернокнижник наделал себе достаточно много смертельных врагов, которые только и ждут подходящей формы, момента в истории.

— В чем ты, собственно, пытаешься убедить Золотого? — уже не могла скрыть раздражения эстле Игнатия.

— Шулима еще не отослала письма матери. Как тебе известно, я здесь ее ближайшая приятельница, — Алитея послала сладкую улыбку. — У Навуходоносора еще имеется шанс — Иллея еще может ни о чем и не узнать, никакого шантажа еще не было.

— Клянусь Шерлом, Шулима не имеет со всем этим ничего общего. Она не является предметом торгов! Мы должны иметь какие-то гарантии, когда покинем Землю!

— Для Иллеи все это выглядит совсем не так, уверяю тебя. Если бы Навуходоносор присоединился без каких-либо условий… Но ведь он твердит, что не покинет Землю, не примет участия в наступлении на Сколиодои — тогда о каких гарантиях мы здесь говорим? Правда такова, что он ведет торги за голову Вечерней Госпожи против головы Семипалого. Вспомни Зайдара. Сколь немного нужно, чтобы все это обратилось против Золотого. Если вам казалось, будто бы стратегос Бербелек над всем этим правит, то вам казалось неправильно. Никто не способен управлять гневом Иллеи Жестокой. Вспомни о судьбе Оэи.

Аурелия вспомнила «Песнь об Оэи», одну из страшных сказок Лабиринта. Оэя была финикийским городом на африканском побережье Средиземного Моря. Во времена владычества Госпожи в Золотых Царствах, случилось одному из ее любовников, возвращаясь из Рима, на несколько дней остановиться в Оэе. Там он выиграл крупное пари у местного аристократа (легенды по-разному говорили о сути этого пари); униженный аристократ отравил любовника Госпожи. Иллея прибыла в следующее полнолуние. Всех жителей Оэи распяли; город сожгли, а потом даже земля запала под поверхность моря. Тринадцать нимродов отправилось во все стороны света в поисках оставшихся в живых родственников и приятелей аристократа-отравителя. Даже через сто и двести лет Госпожа мстила обнаруживаемым потомкам этих несчастных.

— Пугаешь, — буркнула Ашаканидийка. — Что такого сегодня случилось, что вдруг она, — аристократка указала головой на Аврелию, — меняет хозяина, а тебя допускают к секретам Сил?

Алитея сунула финик в рот и игриво подмигнула эйдолосу Навуходоносора.

— А подумай, — шепнула она.

Госпожа Игнатия покачала головой.

— Когда Шулима отсылает это свое письмо?

— Мне сообщить тебе день и час? Слишком мало шпионов? Скоро, уже скоро. Поспеши.

Ашаканидийка встала.

— Эстле, — поклонилась она лежащей Алитее.

Эстле Лятек дружелюбно помахала ей на прощание. Закрыв за посетительницей дверь, Аурелия подошла к дочери стратегоса, присела у подушек.

— Деспоина, мне бы не хотелось, чтобы…

Эстле Лятек выбранила ее бешеным взглядом, от которого этхер околоплечника гыппиреса даже ускорился. Отодвинув тарелку с финиками, эстле вскочила на ноги, подбежала к секретеру, наклонилась, дернула за что-то, находящееся под столешницей; раздался скрежет металлических меканизмов, сдвинулись стеклянные панели стен и потолка, но вместе с ними сдвинулась и каменная стенка. Ее фрагмент за секретером отступил в тень, поворачиваясь на невидимых петлях, а из тени выступил один из гостей, длинноволосый мужчина в коричневой тунике и черных шальварах. Окинув гыппиреса удивленным взглядом, он поклонился эстле Лятек, которая тем временем уселась в кресле и забросила ногу за ногу, открывая щиколотку и часть икры. Аурелия, остановленная жестом руки Алтеи, осталась на месте. От ее внимания не ушло то, что у мужчины по шесть пальцев на руках.