Интимные места Фортуны - [79]

Вернувшись в свой подвал, Берн обнаружил, что Мартлоу притащил бездомного терьера, тот, видимо, еще не отошел от шока после артобстрела, сидел и дрожал самым жалким образом. Мартлоу рассказал, что, когда схватил пса, тот пробовал кусаться. До сего момента единственным домашним животным, которое довелось видеть Берну среди здешних развалин, был тощий и злобный на вид кот, который, едва завидев человека, проклял весь род людской и торопливо смылся. Они поужинали, выпили горячего чая с ромом и даже уговорили пса поесть тушенки. Затем разлеглись на кроватях и курили. Слышно было, как через деревеньку потянулся артиллерийский обоз. Берн и Мартлоу, устроившись поудобнее, заснули, а Шэм бодрствовал в ожидании ночного рапорта, который предстояло доставить в Курсель.

Ровно в семь утра фрицы кинули свои обычные три снаряда, минометная батарея из траншеи огрызнулась в ответ, как и прошлой ночью. Фрицевские снаряды упали совсем близко. Мартлоу первым вылез на улицу, и тотчас же его голова снова появилась из-за занавески, чтобы оповестить всех о том, что туалетную будку разнесло в щепки, на ее месте зияла огромная ямина.

— Ну а что ты хотел? — отозвался Шэм. — Может, бля, ванной комнаты тебе не хватает?

Когда прилетели снаряды, пса снова бросило в дрожь, но вскоре он пришел в себя, и Мартлоу вывел его немного прогуляться. Во время исследования развалин природный инстинкт взял верх над недавно приобретенной осторожностью пса, и он вслед за котом навсегда исчез из этой истории.

— Ништячный был песик, — с сожалением констатировал Мартлоу.

Глава XIV

Сравниться может время, что проходит

Меж совершеньем тягостного дела

И первым побуждением к нему,

С тревожным сном иль грозным привиденьем.

У. Шекспир[132]

После трех дней в окопах батальон сняли и отправили в Курсель. Там они заночевали, а наутро отправились на Бю, их отводили на отдых. Поселок время от времени подвергался сильному обстрелу, но разрушен был не так сильно, как Колинкампс, стоящий на вершине холма и представляющий более заметную цель. Курсель, открытый с одной стороны, был защищен с двух других холмами. Как выразился капрал Уильямс о Майи-Майе, пушек там было, как грязи. Куда ни глянь, всюду имелись очевидные признаки того, что здешние крестьяне собрали прекрасный урожай. Берн, будучи связным на плече Колинкампс — Крусель, приметил три стога сена, живописной группой расположившихся чуть в стороне от дороги, а ночью разглядел слабенький свет внутри одного из них. Этим-то и объяснялось необыкновенное плодородие данной местности. Во дворах деревенских усадеб также были запрятаны огромные пушки. У немцев, видимо, имелись кое-какие подозрения, и они по мере сил проясняли для себя нюансы ситуации, по большей части при помощи мощных взрывов.

Их батальон не выходил на построения и не маршировал к столовой для приема пищи. Когда завтрак или обед были готовы, пара дневальных приносили с кухни термосы с едой и чаем и устраивали раздачу пищи, а люди мимоходом, по-быстрому получали свои порции и уносили их, чтобы поесть в палатке или на квартире. Они приходили и исчезали моментально, так что толкотни не было вовсе. Штаб батальона в Курселе располагался в крошечной вилле, стоявшей в окружении хозяйственных построек на небольшом холме у перекрестка дорог. В первое свое утро на новом месте Берн с Шэмом вышли из амбара, где провели ночь, и собирались получить свои порции из принесенного термоса. Раздача происходила буквально в пяти ярдах от входа в амбар. Неподалеку, за дорогой, они увидели солдат шотландского батальона, относящегося к их бригаде. С котелками в руках они построились на завтрак. Когда Берн и Шэм возвращались в амбар, разминувшись в дверях с Мартлоу, который спешил к раздаче, послышался свист летящего снаряда, а чуть позже, когда они уже нырнули под защиту стен, ужасный взрыв. На мгновение воцарилась тишина, а следом со стороны перекрестка донеслись вопли и крики. Над головами просвистел еще один снаряд, взорвался, за ним — третий. Видимо, такая была норма. В следующий момент на пороге появился белый как мел Мартлоу.

— Во, бля, бедным джокам прилетело, — с горечью прошептал он.

О конкретных потерях они так и не узнали — различные источники называли точные, хотя и совершенно разные цифры. Наделал бед лишь один снаряд, два других разорвались в чистом поле. Им было по-настоящему жаль шотландцев, ведь от такого никто не застрахован, запросто и с ними могло произойти. И чем больше они говорили об этом, тем сильнее кипели в них злоба и обида на командование и возмущали порядки, так строго регламентирующие их повседневную жизнь. Этот снаряд, разорвавшись именно там и именно в этот момент, несомненно, наделал бы дел, даже если бы люди в это время не стояли в строю, а передвигались свободно. Но уставной порядок, оправданный в некоторых ситуациях, как в случае построения команды носильщиков у полевого склада, был совершенно лишним при раздаче пищи. Ведь это место могли обстрелять в любую минуту, а значит, уже сама возможность обстрела была веской причиной не допускать большого скопления людей. В памяти всплыл их собственный опыт в Филосфэ.