Интимные места Фортуны - [72]

К ним подъехали несколько великолепных всадников, свысока глядевших на представителей людского рода, вынужденных передвигаться на своих двоих. Берн, любивший лошадей и уже несколько месяцев видевший только мулов, Росинанта, арендованных кляч, на которых иногда ездили офицеры, да еще нескольких здоровенных першеронов, молотивших зерно на гумне одной из местных ферм, задохнулся от восторга. Он прямо дрожал от волнения, видя этих изящно ступающих животных с блестящими гладкими боками. Всадники производили менее приятное впечатление.

— Бля буду, этот козел сотрет спину своей лошади еще сегодня, — сообщил Берн, когда один из всадников с важным видом прогарцевал мимо.

— Гляжу, много ты нехороших словечек от нас нахватался, — усмехнулся Мартлоу.

— Ох, да вы все ругаетесь, как итонские мальчики, — равнодушно отозвался Берн. — А доводилось вам слышать, как матерятся австралийцы?

— Ну их нах, слышать не хочу об этих пидорах, — отмахнулся Мартлоу. — У них денег слишком до хуя, чтоб понять, что значит быть солдатом.

Они построились и двинулись вперед, и тут появился еще один повод испортить им настроение. Большинство новых связистов шли вместе со штабными посыльными, а Плаксе Смарту, хотя и относившемуся больше к посыльным, пришлось тащить сигнальные флажки вместе со связистами штабной роты. Флажковой сигнализацией предполагалось подавать сигналы аэропланам. К настоящему времени было уже хорошо заметно, что большинство солдат живо интересуются этой системой, с ее помощью они рассчитывали получать все недостающие данные о размерах и расположении траншей, которые предстояло атаковать. Этот интерес еще не угас к моменту, когда они начали движение, но уже вскоре стало понятным, что план мало связан с реальностью. Атакующие шеренги медленно продвигались вперед и, достигнув отмеченных лентами пунктов, двинулись точно по проложенным для них маршрутам. Строй шеренг не нарушался огнем неприятеля, на пути не было воронок, их движению не препятствовали проволочные заграждения. Все шло в точном соответствии с планом. Это было триумфом штабистов, людей дотошных и кропотливых, но начисто лишенных воображения. Теперь они пытались постичь смысл происходящего и с тревогой чувствовали, что все идет как-то не так. Этой незнакомой местности они предпочли бы карту, по которой можно целыми днями мысленно путешествовать, дополняя и оживляя умозрительные пейзажи потоками крови и ужасами яростных схваток.

Берн, Шэм и Мартлоу вместе с другими посыльными следовали за полковником, когда блистательный всадник, чья кавалеристская выправка, по мнению Берна, вызывала сомнения, подлетел к ним и осадил свою лошадь.

— Что это за люди? — обратился он к полковнику, кивнув почему-то именно на растерявшегося Берна.

— Это мои посыльные, сэр, — ответил тот, с любезной улыбкой повернувшись к всаднику, и Берн, стоявший у него за спиной, заметил прокатившийся по скуле полковника желвак.

— Похоже, у вас их великое множество, — надменно заметил богоподобный Агамемнон. Они продолжали медленно двигаться вперед, лошадь явно нервничала под своей странной ношей.

— Думаю, не больше обычного, сэр, — отважился робко возразить полковник.

Подъехали другие важные чины, в том числе, возможно, и самые важные, на серых лошадях. Образовалось внушительное скопление значительных фигур, словно для группового портрета, и началась общая дискуссия, касавшаяся количества посыльных у полковника. Вскоре, однако, дискуссия перешла к более прозаическому вопросу о причинах, по которым эти люди не находятся в условных траншеях, обозначенных лентами. Полковник оставался невозмутимым, лишь слегка протестуя и заверяя, что эти люди непременно там окажутся не далее как уже сегодня, хотя существуют некоторые преимущества в том, что в данный момент они действуют в отрыве от остальных. Во время беседы вся группа медленно продвигалась вперед, и спустившиеся с небес эти олимпийцы, эти вершители судеб, уже готовы были согласиться с аргументами полковника, но тут приключилась оказия.

Они как раз проходили мимо крохотного сараюшки, возле которого три коровы пощипывали чахлую травку. Рядом на контрасте с жухлой травой зеленел аккуратный квадрат засеянного клевером поля, и прямо через него тянулись по диагонали ленты, отмечавшие направление движения взводу роты А под командой мистера Созерна. Как только первые несколько человек вступили на поле, дверь хибарки распахнулась и на пороге появилась разъяренная дама.

— Ces champs sont à moi![124] — взвизгнула она.

И это было только прелюдией. Следом на них обрушился поток отборной брани, конца которому не предвиделось. Именно это придало операции, вырождавшейся в обыкновенное скоординированное движение, столь недостающей реальности. Вершители судеб переглянулись, посмотрели на женщину, снова переглянулись. Развивалась внештатная ситуация, не предусмотренная расчетами штабистов, которые моделировали захват деревеньки Серр в нескольких милях отсюда. Наверняка они не рассчитывали, что здесь окажется подобная помеха, а значит, в сложившейся обстановке правильнее было бы просто пренебречь ее наличием. Да только она-то придерживалась иного мнения. И оставалась весьма ощутимой частью реальности в своих задранных до колен черных и красных юбках и крестьянских говнодавах, поливая без разбору солдат, офицеров и весь etat-major