Интервью с Уильямом Берроузом - [27]

В.: «Истины нет. Все дозволено», — говорит Хасан ибн Саббах [18]. Это и есть принцип свободы?

О.: Согласен. Если ничто не истинно, то дозволено все. То есть если осознать, что все — иллюзия, то любая иллюзия становится дозволенной. До тех пор, пока нечто остается истинным, реальным, вещи автоматически становятся под запрет.

В.: Любовь — это выход?

О.: Вовсе так не думаю. По мне, любовь — это вирус. Афера, задуманная женским полом, и она не может содержать решения проблем.

В.: Как вы относитесь к человеческим существам?

О.: У них есть потенциал к развитию, но они не осознают его, пока не избавятся от факторов и личностей, которые подавляют и сдерживают развитие человечества, отталкивают прочь от эволюции, отчего люди тупеют все больше и больше. Против самих людей я ничего не имею, однако им еще предстоит сделать первый шаг к развитию.

Современный человек, наверное, появился с возникновением речи. В начале было слово, однако следующим шагом будет восхождение над уровнем слова. Слово — это изживший себя артефакт. Если биологический вид не избавляется от встроенного устаревшего артефакта, он обречен на гибель. Динозавры выживали благодаря своим крупным размерам, однако величина их и погубила. Современной формой человек, вполне вероятно, обязан употреблению слов, но если он от этого устаревшего артефакта не избавится, то от него же и погибнет.

В.: Вы говорите о необходимости разрушить сами понятия разделенных стран и наций? Как подобное можно претворить в жизнь?

О.: В данный момент все мы узники концлагерей под названием нации и вынуждены подчиняться законам, с которыми не согласны, платить разорительные налоги на поддержание тюрем, в которые сами же заключены. С каждым днем все неубедительней выглядит отговорка, что существующий режим приносит выгоды и пользуется поддержкой населения. Правительство Америки даже не потрудилось поставить своих граждан в известность о существовании атомной бомбы и еще меньше озаботилось тем, чтобы спросить их, стоит ли использовать подобное оружие массового уничтожения? Таким образом, одно из самых разрушительных по своим результатам решений принималось кучкой некомпетентных, глупых злодеев. Как же атаковать концепцию нации?

1. Объединение единомышленников в коммуны, сообщества, существующие внутри нации, но отдельно от нее. Черные мусульмане движутся в этом направлении, как и хиппи. Подобным образом можно организовать всевозможные коммуны: мужские, экстрасенсорные, коммуны здорового образа жизни, коммуны карате и дзюдо, коммуны дельтапланеристов, йогов, последователей Райха, коммуны молчания и коммуны сенсорной депривации. Данные сообщества постепенно станут интернациональными и уничтожат границы. Так на практике применяются принципы академии.

2. В 1961-м герр доктор Унруфон Штайнплац выдвинул теорию наборов власти или одновременных правительств. Набор власти — это установка (простая или сложная), которая создает видимость власти, а видимость власти уже власть. Простейшая форма набора — полицейская будка. Применяется в развивающихся странах для сбора денег с туристов.

Представьте себе туманный вечер где-нибудь в Мексике. Трое парней вскладчину приобрели будку Унру и обустраивают базу, придавая местечку обжитый вид. С минуту на минуту должна проехать машина.

— А вот и первый наш клиент.

Поперек дороги натягивается цепь, в глаза туристам бьет свет фонарика.

— Выходите из машины, сеньоры. Проверка документов.

Двое американцев едут в Акапулько. Водитель у них — за переводчика.

— Он говорит, у вас паспорт не в порядке. Passport muy malo [19]. Платите штраф, сотня мексиканских долларов.

— Глупости! Переведите: я ни цента платить не стану.

— Он говорит: не заплатите — на полгода в тюрьму сядете.

Рядом с будкой — дворик, окруженный железной оградой, которая заперта на висячий замок. Внутрь заманили местных калек, прокаженных и душевнобольных, пообещав им еды и пойла.

— Привет, Джонни, мы тебя внутри трахнем.

— Немедленно уведомите американского консула.

— Добрый вечер, Родригез. Так получилось, что я проходил мимо…

— Вот ваш консул, мистер.

Консул близоруко смотрит на него.

— Ну, госдепартамент не дает советов американским гражданам, однако, случается, мы размышляем вслух. Да, американцы всюду страдают, но с этим ничего не поделаешь. Вздумаете устроить скандал, дело дойдет до вышестоящих инстанций, и платить придется больше. Вы же тем временем на месяцы застрянете в тюрьме. До вас тут один за решеткой спятил. Между нами: легче откупиться… ох, простите.

Он выходит и что-то с кем-то обсуждает у будки; один из копов присматривает за туристами, мурлыча под нос «Кукарачу», и пощелкивает застежкой на кобуре. Консул возвращается.

— Оказывается, все гораздо серьезнее. В машине обнаружился кокаин. Водитель говорит, вы ему приказали спрятать наркотик. По мексиканским законам вам полагается до десяти лет, а пока дойдет до суда, минует еще пара годиков. — Консул смотрит на туристов. — Сколько вы, парни, сможете дать?.. Шесть сотен дорожными чеками? Не знаю, может, и хватит. Ставьте подписи.

Действуя на базе в Касабланке, герр доктор наладил выпуск полицейских будок, оснащенных комплектами формы, пистолетов и официальных бланков. Он пошел дальше и придумал наборы власти более сложной конструкции: снимал в крупных городах невзрачные здания, устраивал в них суды и тюрьмы. Агенты арестовывают объект, доставляют его в «обезьянник» (где жертве позволено увидеться с консулом и поговорить с адвокатом), судят, штрафуют, сажают в тюрьму или же казнят.