Интервью - [7]

— Понемногу я работал до последнего времени, а зимой буду тренировать заводскую команду… Кофе не хотите больше? Тогда я убираю все это.

— Среди обывателей бытует мнение, что бокс — это варварская забава, нечто вроде испанской корриды. Что вы на это скажете?

— Так оно и есть. Или примерно так. Видно, я тоже обыватель.

— Вы считаете бокс грубым видом спорта?

— Да уж куда грубей.

— А как же эстетическая сторона бокса, торжество интеллекта и воли над грубой силой? Зрители предпочитают…

— У меня бывали такие минуты, когда хотелось вытаскивать зрителей одного за другим на ринг и нокаутировать по очереди.

— Значит, вы разделяете мнение тех мам и пап, которые вообще запретили бы этот вид спорта, будь их воля?

— Этого я не говорил. Если они хотят, чтобы вечером нельзя было выйти на улицу, чтобы хулиганы приставали к девушкам, а хилые кавалеры в страхе ретировались, — пускай запретят бокс.

— То, что вы говорите, противоречиво. Какие же цели вы преследовали, надевая перчатки?

— Я хотел, чтобы меня научили драться по-настоящему.

— Вы любите драться?

— Это моя страсть.

— Нет, я серьезно спрашиваю.

— Если ко мне, или к моей жене, или к кому угодно привязался пьяный дурак, то что я должен делать? Звать милицию, спасаться бегством, проводить на месте идейно-воспитательную работу? В газетах пишут, что все блатные — трусы. Да ничего подобного. Сказка для хилых мальчиков в очках. Вот и надо быть уверенным, что можешь послать пьяного хама на пол с любой позиции.

— Конечно, вы правы, милиционер не всегда оказывается рядом.

— Вот я и говорю. А мы-то, мужики, на что?

— То есть вы занимались боксом для того, чтобы овладеть навыками?

— В общем, да.

— И не жалеете о том, что бросили ринг?

— Я же сказал, что зимой начну тренировать ребят.

— Да, но вы уже не станете чемпионом.

— Я к этому не стремился. Мне не очень-то нравится бокс. На ринге ты иногда ненавидишь того, с кем работаешь, и зрителей тоже, и судью. А я не хочу никого ненавидеть без причины.

— Кстати, о ненависти… Если человека знаешь достаточно хорошо, то уже нельзя его презирать или ненавидеть. Ты видишь все мотивы, обнаруживаешь смягчающее обстоятельства, многому находишь оправдание…

— Не сказал бы. Я одного человека знал лет десять. Дружили, можно сказать. А теперь не здороваемся.

— Не тот ли тип имеется в виду, который заходил… Махаев?

— Допустим.

— Что же произошло?

— Он вынес с завода сопротивления… в общем, украл.

— Это такие разноцветные микроскопические штучки?

— Вот именно. У радиолюбителей — дефицит.

— Весь шум из-за этого?

— Он их украл, а кто украл — тот вор.

— Целое собрание будет ему посвящено?

— Нет, главным пунктом, если не ошибаюсь, какой-то новый почин, но и о деле должен пойти разговор.

— Вы скептически относитесь к починам?

— По сути, я — за. А суть одна — работать экономно, производительно, ритмично, осваивать площади, технику… Ну, если дело идет хорошо, лозунг всегда можно найти. Газетчики на это мастера.

— Камешек в мой огород?..

— Иной раз читаешь ваши передовицы, и кажется, что ты уже в раю. А когда из кабинета директора пятиметровый ковер свистнули, так об этом напечатано было две строчки мелким шрифтом, в левом нижнем углу.

— В чем-то вы, может быть, и правы, только ужасно все преувеличиваете.

— Во-во, все так говорят…

— К тому же мы снова отвлеклись. Я бы хотел задать вам несколько вопросов, но боюсь, вы…

— Я же сказал, нет такого вопроса, на который…

— Вот и отлично. Меня интересует, что же все-таки произошло у вас с женой?

— А вы человек упорный.

— Назойливый, вы хотите сказать? Вырабатываю о себе профессиональные качества.

— Что произошло? Мы разные люди. Но и это не главное. В принципе все люди друг на друга непохожи.

— Ваша жена из рабочей среды?

— Ее родители — артисты Крымской филармонии. Там-то мы и познакомились.

— В филармонии?

— Нет, на пляже. Я жил на сборах в Крыму, а Катя собиралась поступать в местное педучилище.

— Чем же она вас привлекла, помимо внешности?

— Не знаю. Разве это можно объяснить?

— Может быть, она была, ну, что ли, культурнее вас, образованнее?

— Возможно.

— Вы проверили себя раньше, чем отправиться в загс?

— В смысле было ли у нас чего до брака?

— Нет, я имею в виду совсем другое. Вы все взвесили, прежде чем пойти на такой серьезный шаг?

— Черт его знает! Вот говорят, семь раз отмерь… Но ведь портновский метр в таких делах ничего не решает. В общем, я ни о чем не жалею. Все произошло очень быстро… Море, юг, каждое слово многое значит в такой обстановке… Но я ни о чем не жалею.

— Вы говорите так, как будто самого себя хотите в чем-то убедить…

— Ошибаетесь, я говорю правду.

— Как же протекала ваша супружеская жизнь?

— Мы поженились. Около года были вместе. Все шло нормально. Потом меня забрали в армию. Раньше я не думал об этом, но когда женился, перспектива уехать на два года меня уже не прельщала. Но что поделаешь? Зимой Катя приехала ко мне. Знакомый старшина дал ключи от своего дома, и мы жили в нем три дня. Тогда-то и поссорились впервые, даже не поссорились, а просто Катя сказала, что не может и не хочет больше ждать и что она уезжает. Мне оставалось служить еще долго…

— Что же было потом?