Интервью - [6]

Шрифт
Интервал

— В каком смысле?

— Малый со сдвигом.

— То есть вы совершили поступок, который жена сочла неразумным?

— И не один.

— Что же случилось?

— Ничего особенного. Предложили мне работу в ПТУ… с квартирой, а я отказался.

— А что за работу предложили в ПТУ?

— Мастером, настройщиков обучать.

— Денег меньше?

— И денег меньше.

— Но ведь это почетно: готовить кадры, воспитывать молодых рабочих…

— Я не хочу никого воспитывать. Я сам хочу работать. Для этого есть пенсионеры. У них авторитет, опыт, их скорей послушают. Меня пятилетняя Нюшка и та не слушается…

— Кто это — Нюшка?

— Дочь… Я из цеха уходить не собираюсь. Пусть даже и в отдельную квартиру. Раньше-то мы с отцом в двух комнатах жили, как цари. А сейчас уже шестеро стало нас в этих двух комнатах. А комнаты маленькие, тесно. Отец свою желудком называет. Пойду, говорит, в желудке полежу. Да еще дети. Нюшке пять лет, Леньке папашиному — семь. Он ей видите ли, дядей приходится. В общем, жена и начала меня пилить, чтобы я шел в ПТУ… с квартирой. Работа чистая, в одну смену, при галстуке ходишь… У нас с жильем давно все это тянется. В прошлом году чуть было не выгорело. Квартиру давали, тип один из бриза меня обошел…

— Прохвост какой-нибудь?

— Да я его толком не знаю. Старичок… Надо было идти, доказывать… Посмотрел я на его лысину и махнул рукой. Ну, куда с моей-то будкой против старика, неудобно…

— И не жалеете?

— Обидно, в общем… Сейчас бы подумал, прежде чем решать.

— Но факт остается фактом. Вы пренебрегли личными интересами.

— Вроде бы пренебрег… Дурака свалял. Капитулировал перед лысиной.

— Но вы испытали моральное удовлетворение?

— Что-то вроде.

— А нет ли во всем этом некоторой доли тщеславия? Мол, все кругом будут говорить о моем благородстве…

— Хоть бы и так. Разве это важно! Лишь бы делать по совести.

— Слушайте, я уже полчаса с вами беседую, а конца не видно. Не будем отвлекаться.

— Не спешите. Все равно обеденный перерыв начался. Есть хотите? Мне каждое утро соседка завтрак сует.

— Симпатичная?

— Весьма. Ей семьдесят четыре года… Держите. И кофе есть в термосе.

— Так, значит, вы переехали, а жена осталась? Но что конкретно было поводом для ссоры?

— Я уж не помню. Летом они хотели Нюшку в санаторий отправить, я не дал…

— Почему, если не секрет?

— Санаторий для больных, а Нюшка здорова. Есть нормальные детские сады. У них там какая-то Сима в горздраве…

— Ну, хорошо. Я все понимаю. Вы коммунист и живете для народа. Но ведь и я народ, и вы народ, и ваш отец народ, и ваша жена тоже. Даже Нюшка, и та народ. Надо же и о них подумать.

— Надо.

— Что же будет у вас с женой?

— Не знаю.

— Среди моих друзей четверо уже развелись. А начнешь расспрашивать, все говорят, ничего не произошло. Жили вместе, ходили к приятелям, спорили об искусстве, а потом оказались чужими. Один писатель говорил, что люди женятся не потому, что созданы друг для друга, и даже не потому, что испытывают взаимное расположение, а просто случайно оказываются вместе. Как будто невидимая рука выбросила на сукно горсть фишек, и две из них упали рядом…

— Бросьте, это у голубей такая жизнь. А человек, он может выбирать. Поэтому и ошибиться страшно…

— И все-таки времена Шекспира прошли.

— А настоящая любовь и во времена Шекспира была редкостью. Иначе он не сочинил бы Ромео и Джульетту.

— Но ведь ошибаются люди. Самые умные, самые честные и те ошибаются.

— Что и говорить, материя тонкая. Тут и в другом человеке нельзя ошибиться и в себе. А ведь о себе мало кто правду знает. Слишком близко предмет расположен, не видно…

— Послушайте, я все-таки хотел бы знать, для чего приходил этот тип?

— Лева Махаев?

— Да. Вы говорили, что он вам неприятен.

— Ну его к черту!

— А вы не хотели бы мне обо всем этом рассказать?

— Не хотел бы. Но могу. Тем более что об этом на собрании речь пойдет.

— Когда?

— Сегодня, после четырех.

— Стоп. Одну минуточку. Давайте так. Покончим с вашей биографией и перейдем к текущему моменту.

— Закуривайте!

— Что вы можете рассказать о своем детстве? Вы, конечно, были пионером?

— Да, был.

— А потом?

— Потом со шпаной связался.

— В каком смысле?

— После войны хулиганья было много. Да и район у нас такой.

— То есть вы хотите сказать, что участвовали в борьбе с нарушителями общественного порядка?

— Нет, я у них на атасе стоял.

— Вот как… И чем же вы занимались вместе с этой, как вы говорите, шпаной?

— Курили, дрались, яблоки воровали со склада…

— Но потом вы преодолели дурные влияния?

— Вроде бы преодолел.

— Каким же образом?

— Опротивело все это… То есть я вдруг представил себя на месте тех, кого мы били, над кем издевались…

— Вам это свойственно?

— Что именно?

— Переживать за других.

— Не знаю. Сколько можно было дурака валять…

— Мы беседуем уже сорок минут, а я все не могу нащупать, как бы получше выразиться, стержень вашего характера, формулу поведения, что ли… Для хорошего очерка нужен толчок.

— Это уж ваша забота.

— Ну, а как вы относитесь к спорту?

— Ничего отношусь.

— Сами занимались спортом?

— Да, боксом. Выступал в полутяже.

— По какому разряду?

— Я был кандидатом в мастера.

— Почему же не стали мастером?

— У меня были повреждены лицевые связки.

— И это заставило вас бросить бокс?


Еще от автора Сергей Донатович Довлатов
Заповедник

Сергей Довлатов — один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы и записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. «Заповедник», «Зона», «Иностранка», «Наши», «Чемодан» — эти и другие удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. «Отморозил пальцы ног и уши головы», «выпил накануне — ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами», «алкоголизм излечим — пьянство — нет» — шутки Довлатова запоминаешь сразу и на всю жизнь, а книги перечитываешь десятки раз.


Иностранка

Сергей Довлатов — один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы и записные книжки переве дены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. «Заповедник», «Зона», «Иностранка», «Наши», «Чемодан» — эти и другие удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. «Отморозил пальцы ног и уши головы», «выпил накануне — ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами», «алкоголизм излечим — пьянство — нет» — шутки Довлатова запоминаешь сразу и на всю жизнь, а книги перечитываешь десятки раз.


Компромисс

Сергей Довлатов родился в эвакуации и умер в эмиграции. Как писатель он сложился в Ленинграде, но успех к нему пришел в Америке, где он жил с 1979 года. Его художественная мысль при видимой парадоксальности, обоснованной жизненным опытом, проста и благородна: рассказать, как странно живут люди — то печально смеясь, то смешно печалясь. В его книгах нет праведников, потому что нет в них и злодеев. Писатель знает: и рай, и ад — внутри нас самих. Верил Довлатов в одно — в «улыбку разума». Эта достойная, сдержанная позиция принесла Сергею Довлатову в конце второго тысячелетия повсеместную известность.


Зона: Записки надзирателя

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Наши

Двенадцать глав «Наших» создавались Довлатовым в начале 1980-х годов как самостоятельные рассказы. Герои — реальные люди, отсюда и один из вариантов названия будущей книги — «Семейный альбом», в которой звучит «негромкая музыка здравого смысла» (И. Бродский), помогающая нам сохранять достоинство в самых невероятных жизненных ситуациях.


Ищу человека

Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.


Рекомендуем почитать
Избегнув чар Сократа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы встретились в Раю… Часть третья

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мнемотехника

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Трудное счастье Борьки Финкильштейна

Валерий МУХАРЬЯМОВ — родился в 1948 году в Москве. Окончил филологический факультет МОПИ. Работает вторым режиссером на киностудии. Живет в Москве. Автор пьесы “Последняя любовь”, поставленной в Монреале. Проза публикуется впервые.


Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)

ОСВАЛЬДО СОРИАНО — OSVALDO SORIANO (род. в 1943 г.)Аргентинский писатель, сценарист, журналист. Автор романов «Печальный, одинокий и конченый» («Triste, solitario у final», 1973), «На зимних квартирах» («Cuarteles de inviemo», 1982) опубликованного в «ИЛ» (1985, № 6), и других произведений Роман «Ни горя, ни забвенья…» («No habra mas penas ni olvido») печатается по изданию Editorial Bruguera Argentina SAFIC, Buenos Aires, 1983.


Воронья Слобода, или как дружили Николай Иванович и Сергей Сергеевич

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.