Интервью - [2]

— Раздражение после бритья, — вяло ответил наш герой.

— А-а, ну ладно. Вопросов нет?..

…Корреспондент положил в карман авторучку, блокнот и зашагал к проходной, купив по дороге импортные сигареты в целлофановой обертке.

Около металлического турникета стоял вахтер. На боку у него висел старинный парабеллум в черной исцарапанной кобуре. Вахтер долго разглядывал новенький зеленый пропуск.

«Ладно, пусть, — терпеливо думал корреспондент, — человек с пистолетом на боку обязан взвешивать каждый свой поступок».

— Тут у вас борода, — сказал наконец вахтер, — а в натуре ее не видать. Расхождение. Постойте здесь.

— Пока борода не вырастет? — спросил журналист. Через минуту пришел начальник смены с петлицами на вороте, лысый, взглянул на фото, потом, на оригинал.

— Пропустите, — сказал он вахтеру, — но впредь, молодой человек, старайтесь придерживаться единого стандарта во внешности. И запомните на будущее: каждый сознательный гражданин после шестнадцати лет несет ответственность за свой внешний облик. Не говоря уж о внутреннем, — веско добавил он и вдруг подмигнул, уходя…

Навстречу шли парни в ковбойках и джинсах, нейлоновых сорочках и галстуках, белых халатах и спортивных куртках, девушки в коротких юбках, ярких кофточках, с модными прическами. Между прочим, и бороды попадались.

— Как пройти в четвертый цех? — спросил журналист одну из девушек, рыженькую и не по сезону веснушчатую.

— А мы как раз туда идем.

— Мне нужен Горелов.

— Горелов всем нужен, — без улыбки произнесла она, и корреспондент тотчас же записал эту фразу…

— …Здравствуйте. Вы Горелов?

— Ну, я.

— Хочу задать вам несколько вопросов.

— Что ж делать, задавайте.

— Вы чем-то недовольны? Я не вовремя пришел?

— Слишком много корреспондентов. После одной статьи меня целый год Икаром дразнили. Перед ребятами неловко. Вы бы к Трофимычу обратились или к Райко.

— Но редактор направил меня именно к вам.

— Я понимаю.

— Тогда приступим. Как вас зовут? Ах, да, Павел. Вы можете отвечать на мои вопросы, не прерывая дела? Все это займет минут двадцать.

— Попробую.

— Я думаю, нас не слышат. Тут довольно шумно.

— А почему нас не должны слышать?

— Что вы насторожились? Просто так удобнее.

— Ладно. Поехали.

— Как называется ваша профессия?

— Настройщик телефонной аппаратуры.

— Требует ли она высокой квалификации?

— В общем, да.

— Какой у вас разряд?

— Шестой.

— Это высокий разряд?

— Да, самый высокий у нас.

— Но начинали-то вы с азов?

— Естественно.

— В чем заключается ваша работа?

— Я слежу за тем, чтобы блоки действовали в нужном параметре.

— Как это понимать? Извините, я в технике не силен. Получил строго гуманитарное образование.

— Наш завод выпускает координатные АТС…

— Что значит координатные? Хотя ладно, бог с ним…

— Давно работаете в газете? Или мне не полагается задавать вопросы?

— Три дня, если вас это интересует. Я понимаю, что рано или поздно придется осваивать все эти тонкости.

— И я так думаю. Хорошо, можно проще. АТС состоит из многочисленных сложных приборов. Я настраиваю их таким образом, чтобы электрические параметры соответствовали норме. Вы опять ничего не поняли?

— Меня главным образом интересует психологический аспект вашей работы.

— В дом приходит настройщик роялей. Его задача состоит в том, чтобы все ноты звучали, как им положено. Он подкручивает всякие там гайки до тех пор, пока музыкальные параметры не будут соответствовать норме.

— Ясно. Как я улавливаю, ваша профессия близка к понятию «служащий»? — Нет. Мы рабочие. Это рабочая профессия.

— В чем же вы видите разницу?

— Трудно сказать. Мы не служим, а работаем.

— Довольно туманно. Вы не любите служащих?

— Ничего подобного. Просто я рабочий.

— В чем же все-таки разница? На вас халат, перед вами приборы. Чисто. Похоже на лабораторию.

— Ничего общего. Мне трудно объяснить. Мы работаем руками. Делаем вещи…

— Создаете материальные ценности?

— Во-во.

— Вы любите свою работу? Только говорите правду.

— Между прочим, я говорю правду, даже когда меня об этом специально не просят.

— Извините. Что же вас в ней привлекает?

— Я люблю приборы, люблю точность. Когда начинал, то было все равно. А сейчас имеется некоторый опыт. Мне кажется, если умеешь что-то делать, то начинаешь это дело любить.

— И не надоедает?

— Как может надоесть хорошая работа? Надоедает конвейер, надоедает халтура.

— Стоп. Вы против конвейера? А знаете, что сказал на суде Генри Форд по этому поводу? Когда автомобильный король Генри Форд внедрил конвейер, американский суд привлек его было к ответственности за антигуманизм. И вот Генри Форд заявил на суде, что ему искренне жаль человека, которому для работы необходима атмосфера удобства и симпатии. Что вы в принципе думаете по этому поводу?

— Я не умею думать «в принципе». Я не министр и не начальник главка. Давайте говорить о конкретных вещах. Конвейер — это реальность. На нашем заводе есть цеха, где без него не обойтись. Но это работа не по мне, хотя и высоко оплачивается. Туда идут в основном люди без квалификации. Если у человека голова на плечах, он через год осваивает хорошую специальность и, как правило, уходит с конвейера. Такая же картина у подсобников. Ведь у нас еще много участков, где используется ручной труд.