Интервенция и Гражданская война - [5]

в полномасштабную гражданскую войну вслед за иностранной интервенцией как ее «второй эшелон». Ленин абсолютно точно говорил об этом 2 декабря 1919 г.: «Всемирный империализм, который вызвал у нас, в сущности говоря, гражданскую войну, и виновен в ее затягивании…»³¹ Ленина можно обвинить в предвзятости. Но вот, что белогвардейское правительство в Архангельске пишет военному министру Англии У. Черчиллю: «Борьба…(в Архангельске) с большевиками была начата по инициативе союзников»³². Один из наиболее добросовестных исследователей интервенции на Севере В. Голдин также пришел к выводу, что «…изучение истории антибольшевистской борьбы на Севере России убеждает в том, что без вооруженного вмешательства извне она вряд ли вылилась бы здесь в форму гражданской войны»³³. Искусственный характер гражданской войны в России вполне откровенно признавали и сами организаторы

¹ Пул де Витт Клинтон в 1949-1951 гг. станет президентом Национального комитета за свободную Европу, одного из пропагандистских инструментов холодной войны (радио «Свободная Европа») интервенции, утверждавшие, что без интервентов белое движение потерпит немедленное поражение. У. Черчилль писал, что вывод войск интервентов приведет к гибели всех небольшевистских войск в России: «Подобная политика была бы равнозначна выдергиванию чеки из взрывного устройства. В России будет покончено с сопротивлением большевикам…» В. Вильсон указывал, что последует возмездие, наступит расплата, когда союзническим войскам придется уйти³⁴.

Второй этап Гражданской войны

Белые и красные

Здесь мы сталкиваемся с одним из наиболее важных вопросов гражданской войны, а именно: что заставило изможденную, смертельно уставшую от войны армию, массами бежавшую с фронта и отказывавшуюся наступать, стремившуюся сохранить свою жизнь любой ценой, снова взять в руки оружие и воевать «до смерти…». Ведь введение всеобщей воинской обязанности, например в Красной Армии, вызвало мощную волну дезертирства. ЧКК пишет: «Число дезертиров в 1919-1920 годах оценивается в три с лишним миллиона. В 1919 году было задержано и арестовано ВЧК и специальными комиссиями по борьбе с дезертирством около 500 тыс. человек; в 1920 году – от 700 до 800 тысяч. От полутора до двух миллионов дезертиров, в подавляющем большинстве крестьян, отлично знавших местность, смогли тем не менее избежать поимки»³⁵. ЧКК продолжает: «Страдавшая от дезертирства Красная Армия, которая хотя и считалась теоретически весьма многочисленной (от 3 до 5 миллионов человек), в действительности никогда не могла выставить более 500 тысяч вооруженных солдат»³⁶.

Дезертирство действительно приобрело широкий размах. Но его необходимо делить на три разные группы. Еще в январе 1917 г. британский представитель Нокс сообщал о миллионе дезертиров в царской армии: «Эти люди живут в своих деревнях, власти их не беспокоят, их скрывают сельские общины, которым нужен их труд»³⁷. Февральская революция вызвала новый всплеск дезертирства. С февраля по ноябрь 1917 г. количество дезертиров составляло почти 200 000 ежемесячно, всего около 1 518 тыс. человек [(Головин Н. Н., с. 186.) Грациози приводит аналогичные цифры, но уже для 1919 г.: «В сельской местности бродило почти 1,5 млн. дезертиров, а во второй половине этого года дезертировало до 200 000 чел. в месяц». (Грациози А., с. 24.) По всей видимости, Грациози «перепутал» годы – в его книге довольно много подобных неточностей, с некоторыми из них мы еще столкнемся]. И это не считая скрытого дезертирства, когда солдаты отказывались выполнять приказы и идти в бой. Именно они и составили основу второй волны дезертиров, поднявшейся после ликвидации царской армии. К моменту введения мобилизационного комплектования Красной Армии по России уже бродило не менее 3 млн. дезертиров. Лишь относительно небольшое количество дезертиров вернулось к труду, основная часть либо занималась грабежом и терроризировала население, либо шла в «зеленые» и воевала и против «белых» и против «красных». Третья группа дезертиров появилась благодаря «белой» и «красной» мобилизации 1918 г. и наложилась на две предыдущие.

Г. Раковский пишет о ситуации с комплектованием Белой армии: «Крестьянство с необычайной стойкостью и упорством уклонялось от участия в гражданской войне. Суровые репрессии, драконовские приказы о мобилизации не могли парализовать массового, чуть ли не поголовного дезертирства из рядов «Русской армии»³⁸. Дезертировали не только мобилизованные солдаты, но и офицеры, служащие… Деникин писал: «Чувство долга в отношении отправления государственных повинностей проявлялось слабо. В частности, дезертирство приняло широкое, повальное распространение. Если много было «зеленых» в плавнях Кубани, то не меньше «зеленых» в пиджаках и френчах наполняло улицы, собрания, кабаки городов и даже правительственные учреждения. Борьба с ними не имела никакого успеха»³⁹. Дезертирство было массовым явлением и в казачьих войсках. «С фронта началось повальное дезертирство, не преследуемое кубанской властью. Дезертиры свободно проживали в станицах, увеличивали собою кадры «зеленых» или, наконец, находили себе приют в екатеринодарских запасных частях – настоящей опричнине…»