Интервенция и Гражданская война - [4]

О второй попытке после корниловского мятежа развязать гражданскую войну, о походе Краснова на Петроград, Деникин писал: «…Никаким влиянием офицерство не пользовалось уже давно. В казачьих частях к нему также относились с острым недоверием, тем более что казаков сильно смущали их одиночество и мысль, что они идут «против народа»… И у всех было одно неизменное и неизбывное желание – окончить как можно скорее кровопролитие. Окончилось все 1 ноября бегством Керенского и заключением перемирия между генералом Красновым и матросом Дыбенко»²¹. Третья попытка Корнилова и Каледина также провалилась, поскольку казаки не желали ввязываться в бой с большевиками. Из-за недовольства казаков Корнилов был вынужден увести Добровольческую армию с Дона на Кубань. Каледин, придя к выводу, что «население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития»²²,- застрелился.

Четвертой попыткой развязать гражданскую войну стал первый поход Добровольческой армии, который закончился так же безрезультатно. Да что население и солдаты – даже большая часть офицерства откровенно не хотела принимать участия в гражданской войне! Киев, как и в Харьков, «где в те дни (май 1918 года) жизнь била ключом, представлял(и) собой разительный контраст умирающей Москве. Бросалось в глаза обилие офицеров всех рангов и всех родов оружия, фланирующих в блестящих формах по улицам и наполнявших кафе и рестораны. Их веселая беспечность не только удивляла, но и наводила на очень грустные размышления. Им как будто не было никакого дела до того, что совсем рядом горсть таких же, как они, офицеров вели неравную и героическую борьбу с красным злом, заливавшим широким потоком просторы растерзанной родины»²³. «Ростов поразил меня своей ненормальной жизнью. На главной улице, Садовой, полно фланирующей публики, среди которой масса строевого офицерства всех родов оружия и гвардии, в парадных формах и при саблях, но… без отличительных для добровольцев национальных шевронов на рукавах!… На нас, добровольцев, как публика, так и «господа офицеры» не обращали никакого внимания, как бы нас здесь и не было! Но некоторые из них останавливали нас и требовали отдания чести! Получив же в ответ что-либо не очень вразумительное, быстро отскакивали и исчезали в толпе…»²⁴ «Тысячи офицеров из разбежавшихся с фронта полков бродили по городу и с равнодушием смотрели, как какие-то чудаки в офицерской форме с винтовками на плечах несли гарнизонную службу»²⁵. Один из первых добровольцев на Волге вспоминал: «Итак, каждый боевой день приносил потери, а пополнения не было… Раненые офицеры после выздоровления возвращались в строй и передавали нам, что каждый кабак набит людьми в офицерской форме, все улицы также полны ими…»²⁶

«Не будучи долго поддержаны другими, первые добровольцы вместе с тяжкими испытаниями, выпавшими на их долю, впитывали в себя презрение и ненависть ко всем тем, кто не шел рука об руку с ними. В кубанских походах поэтому, как явление постоянное, имели место расстрелы офицеров, служивших ранее в Красной Армии…»²⁷ «С развитием наступления к центру России… необходимость пополнять редеющие офицерские ряды изменила и отношение – расстрелы становятся редкими и распространяются лишь на офицеров-коммунистов». К осени практически все офицеры, еще не вступившие в армию, были призваны по мобилизации. Этот контингент (меньшей численности, чем добровольцы) был, естественно, гораздо худшего качества: часть призванных офицеров была пассивна, слаба духом. Были случаи, когда такие офицеры, отправляясь на фронт, просили выдать им удостоверения, что они служат по мобилизации»²⁸. Как отмечал Деникин: «Ряд эвакуаций, вызванных петлюровскими и советскими успехами… и занятие нами новых территорий… дали приток офицерских пополнений.

Многие шли по убеждению, но еще больше – по принуждению»²⁹. Первый поход Добровольческой армии, таким образом, должен был стать последней попыткой развязать Гражданскую войну в России, но…

Поворотным моментом Русской революции в превращении ее в гражданскую войну стала «союзническая» интервенция. На помощь белым армиям, в том числе по многочисленным просьбам «друзей русского народа» из либеральной интеллигенции, кадетов, белых генералов, пришли «союзники». Американский консул Пул в феврале 1918 г. писал: «В формируемой сейчас Добровольческой армии пока нет пехоты, достойной упоминания, а имеющаяся артиллерия практически остается без боеприпасов. С военной точки зрения положение донского правительства прискорбно слабое. Для успеха ему срочно нужны деньги, боеприпасы и снаряжение. Кардинальное значение имело бы более долгосрочное решение его проблем. Ключевым стал бы контакт с союзниками через Сибирь и по Транссибирской железной дороге. Без такой помощи,- подчеркивал Пул¹,- Союз, возможно, не раскроет своего потенциала в каком-либо значительном масштабе»³⁰. Пул был прав: без «союзнической помощи» гражданская война в России закончилась бы уже весной 1918 г.

Строго говоря, белые