Интерперсональная теория в психиатрии - [51]

Дифференциация «внешности», т. е. данных, полученных посредством удаленных рецепторов, плохой и хорошей матери происходит в результате сложной модификации зрительного и аудиального восприятия, осуществляемого под действием того, что мы могли бы назвать желанием избежать тревоги, безусловным «предпочтением» относительной эйфории. Чтобы вам было проще понять то, о чем я сейчас говорю, я, пожалуй, расскажу вам о моей собаке и ее щенках. Хотя, к несчастью, собаки устроены таким образом, что переживание ими тревоги обусловлено присутствием рядом с ними тревожных, взволнованных людей, тем не менее переживание плохого соска или соска, вызывающего у щенка тревогу, - явление достаточно редкое. Но в жизни щенка наступает момент, который, как мне кажется, во многом связан с ростом зубов, когда сосание уже не получает такого поощрения и поведение матери в связи с этим вызывает у щенков «щенячью тревогу»; которая, как я предполагаю, включает элементы настоящего страха, так как мать, почувствовавшая боль, без колебаний лишит щенка дальнейшей возможности питаться ее молоком.

Я сделал это отступление от главной темы, чтобы еще раз обратить ваше внимание на то, о чем я уже упоминал в ходе нашего разговора.

Дифференциация «внешности» (я надеюсь, вы не воспримете этот термин слишком буквально, так как он помимо всего прочего включает в себя информацию, поступающую через рецепторы уха) плохой и хорошей матери происходит путем сложной модификации зрительного и аудиального восприятия, происходящего под действием необходимости поддержания состояния эйфории, ощущения благополучия, а также для защиты от тревоги, насколько это возможно. А отсутствие доступных восприятию различий делает такую модификацию единственно возможным способом дифференциации. Таким образом, появляется первый знак, принадлежащий к другому классу, примером которого может служить распознавание так называемых запрещающих жестов, характеризующих материнскую фигуру, в результате процесса обобщения воспринимаемую как единое целое, а уже не как отдельные, не связанные между собой образы хорошей и плохой матери. Новый уровень распознавания того, что мы называем запрещающими жестами, сначала распространяется только на мать, а впоследствии, на протяжении всей жизни, - на всех значимых людей, т. е. тех, кто будет занимать важное место в его жизни, другими словами - в структуре интерперсональных взаимоотношений. Различение на слух интонаций материнского голоса, улавливание той или иной степени напряжения мышц лица* матери, а в дальнейшем, возможно, распознавание скорости и ритма движений, которые она совершает, наклоняясь к младенцу, давая ему рожок, меняя пеленки, - все эти достижения, иллюстрирующие новый уровень функции распознавания, основанной на работе дистанционных зрительных и слуховых рецепторов, очень часто сопровождаются неприятными переживаниями тревоги, в том числе переживанием появления плохого соска вместо хорошего. Признаками, характеризующими новый уровень функции распознавания, а также организацию данных, полученных таким образом, становятся знаки знаков - знаки других знаков, символизирующих избежание, как, например, в случае с соском матери, испытывающей тревогу. Таким образом, результаты процесса распознавания, основанного на функционировании дистанционных рецепторов, настолько часто становятся знаками категорий знаков, что мы имеем полное право говорить о существовании между ними определенной взаимосвязи. Итак, знаки знаков называются символами. Следовательно, тогда как сигналы соотносятся с поведением посредством достаточно примитивных взаимосвязей, символы образуют с ним уже достаточно сложные модели взаимозависимостей. Это связано с тем, что структура символов подразумевает присутствие множества сигналов, воздействующих на поведение. Символы, получившие название запрещающих жестов, обозначают тревогу, препятствующую действиям, направленным на удовлетворение потребности.

Для материнской фигуры плач младенца является знаком, свидетельствующим о наличии у него потребности или переживания им тревоги.

Он символизирует потребность младенца в заботе вообще, необходимость осуществить одну или несколько процедур, суть которых сводится к помощи в удовлетворении потребности или избавлении от тревоги. «Голосовые эффекты», сопровождающие целый ряд различных магических действий младенца, такие как «плач от голода», «плач от холода» и т. д., стимулируют материнскую фигуру к проявлению заботы и дают ей представление о том, что именно ему сейчас необходимо.

Для того чтобы точнее охарактеризовать, что же такое плач и в чем его смысл, следует сказать, что с физической точки зрения это особый вид звуковых волн, излучаемых его ртом и улавливаемых материнским ухом, и что при помощи плача младенец сообщает матери о наличии у него определенной потребности, а мать, следовательно, оказывается перед необходимостью интерпретировать этот плач. Понимание того, что можно сформулировать, скажем, как «ребенку нужна забота», должно присутствовать не «внутри» младенца, а «внутри» матери. Это иллюстрирует взаимоотношения между знаком и его интерпретатором. Говоря словами Чарльза Морриса (Charles Morris), «каждый организм, для которого нечто является знаком, может считаться интерпретатором».* Выражение «организм, для которого», с моей точки зрения, лучше было бы заменить на организм, «внутри» которого. Интерпретация знака, обусловленная его переживанием, происходит в организме в результате непосредственного актуального взаимодействия с ним, в основе чего лежат имевшие место в прошлом и предвосхищаемые переживания. Жизнь среди дорожных знаков, красного и зеленого сигналов светофора, телефонных звонков и т.д. не позволяет нам обратить внимание на полную зависимость знаков, являющихся важными составляющими человеческих переживаний, от личности человека, интерпретирующего их соотношение с событиями внешнего мира.