Интерны и хирурги бывшими не бывают - [13]
Все врачи в ординаторской дружно посмеялись. Шеф велел мне не отвлекаться и быстрее оформлять историю болезни, потому что пациентку через десять минут уже повезут в операционную.
Оперировали мы лапароскопически. Операция заняла от силы полчаса и закончилась без осложнений. Шеф, напомнив мне о необходимости положить на живот пациентке грелку со льдом и написать направление на гистологическое исследование удаленного материала, ушел по своим делам. Послеоперационный период тоже протекал как нельзя более гладко и, как шеф и обещал пациентке, через день мы отпустили ее домой. Казалось, что история пациентки С. закончена, но это только казалось.
Примерно через неделю шеф зашел в ординаторскую и молча положил передо мной бланк гистологического заключения пациентки С. Заключение, написанное нашими патоморфологами, гласило: «Аденокарцинома желчного пузыря». Шеф, видя мое замешательство, сказал:
– Это то, о чем мы тебе с профессором говорили.
– А она сама знает?
– Знает. И просила никому об этом не говорить. Если родственники ее будут звонить или приходить, мало ли что, то об этом без ее согласия они узнать не должны.
– Хорошо. А что теперь делать?
– Тебе нужно написать запрос в отделение патанатомии на выдачу гистологических стекол и блоков для консультации. Она завтра за ними приедет и повезет в онкоцентр.
– А может быть такое, что мы ей пузырь с опухолью удалили, и теперь будет полное выздоровление? И вообще, как мы с вами не заметили опухоль? Мы же после операции вскрывали желчный пузырь. Я пациентке еще камни ее отдавал.
– Все может быть. Если все так, как ты говоришь, то ей крупно повезло. А насчет не заметили – опухоль может быть пока еще на такой стадии, что ее только на микроскопическом уровне можно определить. Да и вообще, мы же с тобой прицельно ее не искали. Камни забрали, и все. Могли и не заметить. В любом случае, даже если бы заметили, то все равно уже поздно – операция закончена. Тем более мы ее с точки зрения онкологического поиска не обследовали. Есть метастазы, нет их – мы не знаем, поэтому и сделать бы в тот момент ничего не смогли, кроме того, что на неделю раньше отправили бы к онкологу.
На следующий день С. забрала весь подготовленный для нее материал и поехала на консультацию. Я весь день сидел в напряжении в ожидании заключения онкологов. Почти каждые полчаса я заглядывал к шефу и спрашивал:
– Ну? Не звонила?
– Пока нет. Не дергайся. Как только что-нибудь узнаю, сразу тебе скажу.
Наконец, когда уже не было никаких сил ждать, в ординаторскую зашел шеф:
– Ну?
– Ну что «ну»? Диагноз онкологи подтвердили. Их специалисты пересмотрели стекла – сомнений нет. Но говорят, что там стадия «in situ». По их мнению, все, что должно было быть удалено в такой ситуации, мы с тобой удалили. Теперь остается только ждать. Она будет у них наблюдаться и обследоваться.
– А химиотерапию какую-нибудь профилактическую ей не надо провести?
– Если бы это был не рак желчного пузыря, то, наверное, надо было бы. А в нашем случае химиотерапия абсолютно неэффективна. Только организм травить. Надо ждать и надеяться на лучшее.
Прошло еще две недели. Впечатления от этого случая понемногу угасали, вытесняемые впечатлениями от новых событий, новых больных, новых операций. Я уже практически внушил себе, что все обошлось и что все произошедшее на самом деле счастливая случайность, что, сами того не подозревая, мы с шефом вылечили пациентку не просто от желчнокаменной болезни, а спасли ее от злокачественного процесса. Но, к сожалению, суровая правда жизни несколькими точными ударами вдребезги разбила мои хрупкие надежды. Придя на работу утром очередного дня, я встретил в коридоре шефа, который, не здороваясь, спросил:
– В маленькой палате места есть?
– Есть. Она полностью свободна.
– Отлично. Сейчас туда ляжет С.
– А что случилось?
– Я пока не вникал. Позвонила – сказала, что съела что-то там жирное, и начались боли в животе, тошнота, рвота.
– Типа панкреатит?
– Ну, пока будем считать, что панкреатит, а вообще записывай ее на все возможные обследования. Надо разобраться досконально, что к чему.
– Хорошо. Как история будет, я сразу этим займусь.
– И вот еще что, – сказал шеф, оглянувшись по сторонам, – ее с дачи родственники привезли, и они сейчас рядом с ней. Ты помнишь, что она не разрешала им рассказывать ничего?
– Помню. Все помню.
Как только С. подняли из приемного отделения, мы с шефом тут же отправились в ее палату. Осмотрев пациентку, мы не увидели ничего угрожающего. Да, были боли в верхних отделах живота, тошнота и слабость, но ничего более. Подобные жалобы часто встречаются у пациентов, перенесших холецистэктомию и не соблюдающих впоследствии рекомендованную диету. Шеф велел взять все необходимые анализы и в тот же день выполнить УЗИ брюшной полости. Сделав необходимые назначения и договорившись насчет исследований, я вернулся в ординаторскую, чтобы заняться оформлением историй болезни. Здесь меня и застал шеф. С первого взгляда было понятно, что настроение его было чем-то «напрочь» испорчено.
– Ты договорился насчет УЗИ?
– Да.
– И что?
– Наверное, уже делают.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Представляете ли вы, что человеческий глаз – это настоящий космос? Микрохирург Арсений Кожухов, племянник Святослава Фёдорова, знает об этом не понаслышке. Каждый день он погружается в удивительную вселенную нашего зрения. На операционном столе у него бывают люди всех возрастов. Для кого-то врач – это последний шанс увидеть свет солнца или любимое лицо близкого человека. Но порой судьба бывает так жестока, что пациент не способен вынести счастья вновь обретенного зрения…
Наша медицина и наши врачи не просто способны на подвиги. Они совершают их каждый день, в режиме рядовых будней. В этой книге врачи разных специальностей делятся своими переживаниями, профессиональными проблемами, размышлениями о медицине, её прошлом, настоящем и будущем. Эти непридуманные, подлинные истории открывают мир медицины с неожиданной, часто шокирующей стороны, предоставляя читателю уникальную возможность увидеть его изнутри. [ul]приехать на вызов “ножевое ранение” и стать заложником маньяка вытащить с того света миллионера, которого все приняли за бомжа отказаться от неминуемой ампутации и спасти пациенту ногу принять роды в машине скорой помощи, выбирая, чью жизнь спасти: матери или ребенка получить радиационный удар, спасая от ожогов солдат и пожарных, и выжить.[/ul].
«Обнаженная медицина» — это злободневная и невероятно смешная книга отечественного врача-дерматовенеролога. Он откровенно и без прикрас описывает, как учатся будущие врачи, рассказывает, чем занимаются санитары по ночам и что можно получить, если пытаться лечиться по знакомству. На приеме у венеролога бывают самые разные пациенты. Кто-то действительно болен, и тогда требуется «расколоть» неудачливого любовника. Но иногда за серьезную болезнь принимают совсем не то, что кажется очевидным. И вот здесь есть место юмору.