Интернет-журнал Виноградова №5, 2012 - [4]

Но война – дама ревнивая. Стоило мне один раз вспомнить об Анне, как я схлопотал шальной осколок в плечо и был направлен в госпиталь в глубокий тыл.

Вот война меня и наказала. Наказала не физически, наказала там, что я теперь был за сотни верст от фронта. И какова была моя радость выписаться из госпиталя и сесть на поезд до Белостока. Ведь с каждой минутой я приближался к окопам! Теперь я снова еду к своей возлюбленной, снова на войну, в самое её сердце, в самое пекло – в Осовец.

Осовец – крепость километрах в двадцати от границы. После отхода наших войск из восточной Пруссии она приняла на себя основной удар немцев. Осовец прикрывал путь на Белосток – важный железнодорожный узел, один из самых удобных путей в Россию.

В начале осады командование – считая, что требует невозможного – приказало крепости продержаться 48 часов, но крепость стоит уже не один месяц и выдержала уже 4 штурма. Немцы перебросили под Осовец свои знаменитые «Большие Берты» – осадные четырехсотпятимиллиметровые орудия. Они послали к коменданту крепости парламентера, который предложил пятьсот тысяч золотых марок за сдачу крепости. Он пояснил, что это не подкуп, просто немцы подсчитали, что снаряды, необходимые для успешного штурма, будут стоить именно столько. В ответ комендант предложил парламентеру остаться в крепости с условием, что если крепость устоит после всех обстрелов, то он его повесит. Парламентер согласился, настолько он был уверен в успехе немцев.

Обстрел начался 25 февраля и продолжался до первых чисел марта. Крепость устояла, а немца таки повесили. Где я тогда был? И не помню уже. В Галиции, наверное. Или мы тогда уже ушли оттуда? Весной Юго-Западный фронт немцы с австрияками сильно потеснили. Я не хотел туда возвращаться после госпиталя из-за того, что узнал – моего родного полка больше не существует. А может потому, что там сейчас недостаточно «жарко» для меня.

Про оборону Осовца я читал в газетах. Тогда все об этом писали: русские, французы, англичане, японцы. Внимание всего мира было приковано к этой небольшой русской крепости. «Вот это для меня», – подумал я и стал слезно проситься туда.

Теперь я еду в поезде на Белосток. Оттуда пойду к главной своей цели. Снова на войну. Возбуждение и энтузиазм возрастали с каждой минутой. Одно я чувствовал – чем дольше я в дороге, тем сильнее немец в окопе напротив, а я раскисаю, размокаю от водки в госпитале, от большого количества хороших папирос, от присутствия симпатичных медсестер. А он – крепнет в окопе и становится сильнее меня. Поэтому я тороплюсь. Мог бы я бежать быстрее поезда, не задумываясь выскочил из вагона и побежал бы – туда, где смерть, туда, где некогда думать, туда, где все братья, туда, где никто ни за что не осудит!

А пока от безделья и того, что не находил себе применения, я уже с ума сходить начал – напивался в хлам, в кровь разбивал кулаки о стены, орал во сне. Да и что мне снилось? Мне снились фронтовые кошмары, к которым я, наверное, никогда не привыкну.

Я думал. Много думал. Ведь я и делать больше ничего не умею. Всю свою короткую жизнь служу в армии, я ведь всегда готовился к войне, да и к чему же еще может готовиться офицер? Хотя я никогда этого не понимал, просто учился, ходил на службу, получал жалование. Все изменил наш с Анной разрыв. Наконец я нашёл себя. Мое место там, в окопе: я совсем не приспособлен к мирной жизни. Я не знаю, что делают в мирное время. И понял это я только тогда, когда побывал на фронте. Там, в тылу, все сложно. Ты не знаешь, кто друг, кто враг, кого любишь, а кого ненавидишь, не знаешь, что будешь дальше делать и как жить. На фронте – все по-другому. Там только жизнь и смерть, друзья – в твоем окопе, враги – напротив, что дальше делать – прикажут. Просто выполняй приказ – и будет тебе похвала. Будь смелым – и будет тебе уважение. Все просто. Люблю когда просто.

Я курил и смотрел в окно.

– А все-таки, как Вы думаете, отстоим мы Отечество?

Я аж подскочил от неожиданности. Это был молодой прапорщик – тот, который менее разговорчивый.

– Прикажут – отстоим, а прикажут – сдадим с потрохами, – хмуро говорю я.

– Я не стал бы так шутить, – с укором заявляет он.

– А я и не шучу.

Затягиваюсь. Ну что ты от меня хочешь, парень? Не хочу я с тобой разговаривать. Хочу, чтобы поезд быстрее колеса крутил.

***

Белосток

18 Июля 1915 г.

Слава Богу, приехали. На станции людно. Постоянно прибывают эшелоны. Привозят людей и боеприпасы, забирают раненных и гражданских, которым посчастливилось получить билет и выбраться отсюда. Рядом с нашим поездом стоит эшелон со скотом. Неизвестно, скот эвакуируют или привезли провиант для армии, но душек там стоит аховый. Тороплюсь скорее убраться оттуда. Надо узнать, как добраться до крепости.

– Эй, поручик, окликнул, меня кто-то.

Да это же капитан Белов! Он меня догоняет, на лице со шрамом улыбка от уха до уха. Прямо сама доброта! Ни злобы, ни обиды. Все как я и думал, просто нервишки пошаливают, но это для фронтовика – норма.

– Вам куда? – спрашивает он.

– В ад, – улыбаюсь я в ответ, – в Осовец.

– Я там с начала войны служу и Вас не помню,– недоверчиво косится он на меня.