Интермеццо, интермеццо - [22]

В душе я ликовал! Единственно, что омрачило мой триумф, как народного сказителя, это был громкий шёпот одной старухи, которая то-ли сама была глуховата, то-ли пыталась докричаться до тугоухой соседки:

— А ведь эта его возлюбленная, не наша ли Анхеллинда?

Но в совершеннейший шок меня поверг ответ на это малоприятное предположение:

— Ясное дело, она! Ведь Анхеллинда не родная сестра ярлу Ванхагену. Я помню, как её нашли совсем маленькую в роще на севере фьорда завёрнутую в обрывок китовой кожи! Значит, когда жестокие родители нашего Драгнара, (я забыл сказать, что меня так все там называли, а означало это что-то вроде «найденный драконом»), выкинули бедняжку из подводного чертога, она попала прямо к нам и я вижу, что такова была воля Одина, что этот парень вынырнул как раз, перед драккаром могучего Вана!

— Погоди, погоди, — засомневалась её собеседница, — тут что-то не сходится! Во-первых, девушка была уже достаточно взрослой, когда с ней приключилась эта беда, а наша начальница была совсем крохой! Во-вторых, Анхеллинду нашли почти сорок зим назад, а история, которую рассказывает Драгнар, по его словам, произошла едва ли не вчера!

— Ну и что? — Не унималась её соседка. — Там у них, богов, Младшие они или Старшие, не важно — всё по другому! Что же удивляться тому, что время у них течёт не так, как у нас? А может они просто пожалели бедняжку Анхеллинду и сотворили из большой — маленькую? Посуди сама, что бы сделали люди, если бы нашли под кустом голую девицу, которая не умеет ходить и говорить, а стрекочет по дельфиньи?

— Ясное дело, зарубили бы на месте, а тело выбросили в море! Значит, ты думаешь, они специально обратили её в ребёнка, чтобы скрыть своё колдовство? А как быть с тем, что Драгнар всего-то ничего времени, как был изгнан из родительского дома, а наша начальница живёт тут уже столько лет?

— Ничего удивительного! — Развивала свою идею бабка, которая, похоже, решила обставить меня в сочинительстве. — Откуда ты знаешь, сколько он поднимался со дна морского, чтобы появится прямо перед носом драккара? Может все сорок зим и поднимался, ведь в Драгнаре тоже течёт божественная кровь, а когда доходит до проделок Младших, то всегда жди от них всяких там неожиданностей и непонятностей!

— Н-да! — Задумчиво покачала головой первая. — И всё же я сомневаюсь!

— Хорошо! — почти выкрикнула ей в ухо вторая, и её глаза засветились, да и сама она засияла, как начищенное блюдо. — А теперь скажи-ка мне, как прозывают нашу Анхеллинду воины?

— Касатка!

— Вот именно! А касатка, тот же дельфин!

— Ой, а ведь, правда!

— Конечно правда, не будь я Брунхильда — Корабельная грудь! Я как услышала всю эту историю, так сразу смекнула, в чём дело! И знаешь, что я тебе скажу?

— Что?

— А то, что наш долг помочь этим влюблённым соединиться!

Тут я попросту подавился похлёбкой, которую хотел было выпить через край и пропустил часть разговора мимо ушей, а когда откашлялся то услышал только один вопрос, но не разобрал кто из старух его задал:

— А всё-таки, почему он её совсем не узнаёт?

Ответа не последовало, потому что в это время дверь открылась и вошла Анхеллинда. Воцарилось такое глубокое молчание, что я буквально услышал глухой удар, с которым моё сердце упало в пятки. Дева по прозвищу «Касатка», стояла и смотрела на меня своим тяжёлым взглядом, от которого съёжился бы взрослый дракон! И что ей опять было не так? Может быть, она надеялась увидеть мои обглоданные косточки, а вместо этого поняла, что я обзавёлся ещё одной толпой поклонниц? Правда доброжелательность этих поклонниц грозила мне порядочными жизненными осложнениями… Анхеллинда смотрела на меня минуту или две, потом сделала жест, чтобы я следовал за ней, и скрылась за дверью. Мне ничего не оставалось, как встать с насиженного места, и наскоро пробормотав благодарность за сытный ужин, выйти в непроглядную тьму.

Интермеццо четвёртое — подвиг и награда

Впрочем, мои глаза быстро привыкли к освещённому звёздами пейзажу. Странно, но за дверью Анхеллинды не было! Куда же она подевалась? Я огляделся вокруг и даже окликнул её, но ответа не последовало. Пожав плечами, я уже собрался вернуться в дом, из которого только что вышел, как вдруг… получил удар дубиной по хребту, от которого растянулся во весь рост в ближайшей луже! Если кому интересно, когда именно я стал гангстером, то можно сказать, что это случилось тогда, когда я поднимался из зловонной жижи, пополам со свиным дерьмом! Если до этого во мне, вопреки драконьей природе, было какое-то количество доброты, то в тот момент она вылетела вместе с воздухом, начисто выбитым из лёгких! Короче говоря, в лужу упал едва состоявшийся скальд, а встал из неё самый настоящий дракон! Наверное, меня спасла темнота и высокий рост, так-как удар, нацеленный по затылку, пришёлся промеж лопаток. Та же темнота дала мне преимущество перед врагами, которые не знали, что я неплохо вижу предметы при свете звёзд. Серые тени метнулись ко мне, поднимая дубины, чтобы добить опрокинутую жертву, но первый кто добежал, поймал мой кулак своей физиономией и отлетел назад со сломанной шеей! Второй, не сообразив, что произошло с первым, со всего размаху опустил свою дубину на то место, где я был четверть секунды раньше и… умер в той же луже из которой я вынырнул: просто я вернул ему предназначавшийся мне удар по затылку, но сделал это не дубиной, а рукой! Третий и четвёртый оказались посмышлёнее, но их погубила медлительность — когда они развернулись было, чтобы убежать, я догнал их одним прыжком и столкнул головами, так, что мозги брызнули из разбитых черепов в разные стороны! Немного больше других повезло пятому и последнему из нападавших: он стоял дальше всех, когда я расправлялся с его товарищами и теперь удирал во все лопатки! Догонять его у меня не было никакой охоты, поэтому я подхватил одну из дубин, оброненных разбойниками, и запустил ей убегающему вдогонку, как бросают биту для кеглей, (падре Микаэль показывал мне, как это делается). Попал я удачно — палка, предназначенная для сокрушения костей, перебила ночному татю обе ноги, и он рухнул, как подкошенный, оглашая ночную тишину громкими воплями! От этих криков проснулся весь фьорд, захлопали двери, кругом замелькали факелы, послышались встревоженные людские голоса! Я направился было к поверженному врагу, но вдруг споткнулся обо что-то большое и мягкое, чего раньше не заметил, и это что-то ответило мне невнятным жалобным мычанием. Наклонившись, я увидел, что это была Анхеллинда, связанная по рукам и ногам и с кляпом во рту! Так вот на кого охотились ночные грабители? Одним движением я разорвал её путы, вытащил кляп, а затем помог сесть и отдышаться. Вокруг нас уже собралась порядочная толпа с топорами и факелами, во главе которой вышагивал сам ярл Ванхаген. Растолкав своих грозных соплеменников, он оглядел поле битвы, нахмурил брови и задал вполне резонный вопрос: