Интерлюдия. Последнее лето Форсайта - [24]

He was going to leave her a portion of his wealth, of his aspirations, deeds, qualities, work - all that had made that wealth; going to leave her, too, a part of all he had missed in life, by his sane and steady pursuit of wealth.	Он оставит ей часть своего состояния, своих надежд, поступков, способностей и труда, которые это состояние создали; оставит ей часть всего того, чти упустил в этой жизни, пройдя по ней здраво и твёрдо.
All! What had he missed?	Ах, а что же это он упустил?

'Dutch Fishing Boats' responded blankly; he crossed to the French window, and drawing the curtain aside, opened it.	"Голландские рыбачьи лодки" не отвечали; он подошёл к стеклянной двери и открыл её, отстранив портьеру.
A wind had got up, and one of last year's oak leaves which had somehow survived the gardener's brooms, was dragging itself with a tiny clicking rustle along the stone terrace in the twilight.	Поднялся ветер; прошлогодний дубовый листок, чудом избегнувший метлы садовника, еле слышно постукивая и шелестя, тащился в полутьме по каменной террасе.
Except for that it was very quiet out there, and he could smell the heliotrope watered not long since.	Других звуков не было, до него доносился запах недавно политых гелиотропов.
A bat went by.	Пролетела летучая мышь.
A bird uttered its last 'cheep.'	Какая-то птица чирикнула напоследок.
And right above the oak tree the first star shone.	И прямо над старым дубом зажглась первая звезда.
Faust in the opera had bartered his soul for some fresh years of youth.	Фауст в опере променял душу на несколько лет молодости.
Morbid notion!	Неестественная выдумка!
No such bargain was possible, that was real tragedy!	Невозможна такая сделка, в этом-то и трагедия.
No making oneself new again for love or life or anything.	Нельзя снова стать молодым для любви и для жизни.
Nothing left to do but enjoy beauty from afar off while you could, and leave it something in your Will.	Ничего не осталось, как только издали наслаждаться красотой, пока ещё можно, да отказать ей что-нибудь в завещании.
But how much?	Но сколько?
And, as if he could not make that calculation looking out into the mild freedom of the country night, he turned back and went up to the chimney-piece.	И как будто не в состоянии произвести этот подсчёт, глядя в вольную тишину деревенской ночи, он повернулся и подошёл к камину.
There were his pet bronzes - a Cleopatra with the asp at her breast; a Socrates; a greyhound playing with her puppy; a strong man reining in some horses.	Вот его любимые бронзовые статуэтки: Клеопатра со змеёй на груди[9]; Сократ; борзая, играющая со щенком; силач, сдерживающий коней.
'They last!' he thought, and a pang went through his heart.	"Они-то не умрут, - подумал он, и у него защемило сердце.
They had a thousand years of life before them!	- У них ещё тысяча лет жизни впереди!"
' How much?'	"Сколько?"
Well! enough at all events to save her getting old before her time, to keep the lines out of her face as long as possible, and grey from soiling that bright hair.	Что ж, во всяком случае достаточно, чтобы не дать ей состариться раньше срока, чтобы как можно дольше уберечь её лицо от морщин, а светлые волосы от губительной седины.
He might live another five years.	Он, может быть, проживёт ещё лет пять.
She would be well over thirty by then.	Ей к тому времени будет за тридцать.
'How much?'	"Сколько?"
She had none of his blood in her!	В ней нет ни капли его крови.

In loyalty to the tenor of his life for forty years and more, ever since he married and founded that mysterious thing, a family, came this warning thought - None of his blood, no right to anything!	Верность образу жизни, который он вёл сорок лет, даже больше, с тех самых пор, как женился и основал это таинственное учреждение семью, подсказала ему осторожную мысль: не его кровь, ни на что не имеет права.
It was a luxury then, this notion.	Так значит, эта его затея - роскошь!
An extravagance, a petting of an old man's whim, one of those things done in dotage.	Баловство, потакание стариковскому капризу, поступок слабоумного.
His real future was vested in those who had his blood, in whom he would live on when he was gone.	Его будущее по праву принадлежит тем, в ком течёт его кровь, в ком он будет жить после смерти.
He turned away from the bronzes and stood looking at the old leather chair in which he had sat and smoked so many hundreds of cigars.	Он отвернулся от статуэток и стоял, глядя на старое кожаное кресло, в котором выкурил не одну сотню сигар.
And suddenly he seemed to see her sitting there in her grey dress, fragrant, soft, dark-eyed, graceful, looking up at him.	И вдруг ему показалось, что в кресле сидит Ирэн -в сером платье, душистая, нежная, темноглазая, изящная, смотрит на него!
Why!	Эх!
She cared nothing for him, really; all she cared for was that lost lover of hers.	Она и не думает о нём; только и думает, что о своём погибшем возлюбленном.
But she was there, whether she would or no, giving him pleasure with her beauty and grace.	Но она здесь, хочет она того или нет, и радует его своей красотой и грацией.
One had no right to inflict an old man's company, no right to ask her down to play to him and let him look at her - for no reward!