Интеллигенция в тумане - [19]

Еще одно важное отличие этой истории от испанской: с конца VIII века Каталония уже свободна от арабов, в то время как остальная Испания борется с ними до 1492 года. Реконкиста оформила испанский национальный характер, беглый набросок которого я дал чуть выше. А у каталонцев ее, в сущности, не было. И это многое предопределило, в частности психологическую дистанцированность каталонцев от испанцев.

Войдя в объединенное испанское государство в конце XV века, Каталония ревниво оберегала свои привилегии и вольности — фуэрос. Однако в начале XVIII века, в ходе Войны за испанское наследство, когда каталонцы в очередной раз противостояли испанскому королю Филиппу V (кстати, внуку Людовика XIV и, следовательно, французу, но главное все же — королю Испании), она их лишилась. После падения Барселоны 11 сентября 1714 года каталонская конституция была отменена, каталонские университеты закрыты, каталонский язык запрещен. В течение следующих двух с половиной столетий испанское государство пыталось разрушить национальную идентичность каталонцев. И только во второй половине 70-х годов прошлого века (после смерти Франко и последовавшей за ней либерализации) Каталония вновь получает статус автономии, а каталонский язык получает официальное признание. Показательно, что именно 11 сентября в настоящее время является Национальным днем Каталонии.

Отсюда понятно, почему Каталония живет под знаменем региональной свободы. Однако, в отличие от Страны басков, ее борьба за независимость проходит в легальных формах. Это принципиальный момент: Каталония культивирует образ самой цивилизованной и европеизированной испанской провинции и до экстремизма басков опускаться не намерена. Во всяком случае, пока мы этого не видим.

Таким образом, не только давление Европы и движение зоозащитников сказались на решении каталонского парламента. Для многих каталонцев коррида — чужой бренд, и больше того, знак унижения: в испано-каталонской корриде каталонцы слишком часто оказывались на месте быка. Сами каталонцы редко посещают единственную в Барселоне арену для боя быков La Monumental. За год проходит менее полутора десятков боев, в два раза меньше, чем десятилетие назад, и в двадцать раз меньше, чем в Мадриде. Корриду в Каталонии уже давно потеснил футбол, ставший главной страстью каталонцев. Их «Барса» — нынешний чемпион страны и один из лучших мировых клубов. Его игроки во многом обеспечили испанский триумф в ЮАР.

До вступления в силу закон может быть оспорен в суде. Но едва ли это случится.

Source URL: http://www.saltt.ru/node/3299

* * *

Рок-н-ролл жив, а мы еще нет

Вячеслав Раков /11 августа 2010

Я не большой знаток истории рок-движения, хотя общую ее канву я себе представляю. Я не музыкальный критик и не хочу копаться в развесистом генеалогическом и типологическом древе рок-музыки, классифицируя ее с лупой в руках. Это скучно.

Когда-то, в начале 1970-х, мне удалось подставить уши самой большой волне западного рока — как доску для серфинга. Или, лучше сказать, меня славно подставили. Тогда мы слушали это на катушечных магнитофонах. И волна эта меня, надо сказать, подхватила и понесла. Это осталось одним из самых сильных воспоминаний моей жизни: непривычное и захватывающее чувство свободы в поздних альбомах «Битлз», эпатаж «Роллинг стоунс», блюзовые, пульсирующие мистерии «Лед Зеппелин», психоделика «Дорс». Эта музыка меняла нашу, советскую, перехваченную лозунгами витальность сильнее, чем первый сексуальный опыт. Она будила в нас что-то забытое, то, на что наши предки выходили другими путями — через инициации, сакральные процедуры, рождественские колядки или масленичные драки.

Рок-культура, возникшая от недостатка воздуха в рационализированном, скалькулированном западном обществе середины XX века, естественным образом заместила переходные ритуалы древних и средневековых обществ. Эти ритуалы канализировали энергию, подавленную религиозными запретами и делали возможным выход в открытый космос человеческой трансформации, естественно, с риском потеряться в нем: «Если слишком долго вглядываться в бездну, бездна начнет вглядываться в вас» (Ницше). И все же любой ритуал структурирован, у него есть алгоритм, то есть стены с указателями, определяющими движение, как в московском метро. Рок-концерт — это ритуал, построенный по правилам, это заводной шторм в границах коттеджного бассейна. Человек на время сбрасывает с себя верхнюю одежду здравого смысла и бросается в набегающую волну — вполне добровольно, в отличие от персидской княжны. Вскоре он выходит, обтирается, напяливает на себя свой здравый смысл — и перед нами снова homo socialis. Хотя бывает и так, что кто-то выходит из бассейна, имплантировав себе частичку океанического чувства. А в следующий раз еще одну.

Рок-музыканты и представители рок-культуры в целом — люди границы. Одна нога здесь, другая там. В отсутствие настоящих религиозных мистиков они торят пути туда-не-знаю-куда, чтобы принести то-не-знаю-что. В большинстве случаев делают они это методом тыка, «непрофессионально», на чистой интуиции, в то время как в религиозных традициях это более или менее выверенная практика, разбитая на ступени и стоянки. Практика эта обеспечивается живым опытом богообщения тех тысяч, что прошли этим путем раньше. И потому риска здесь меньше, хотя он никогда не сходит на нет. Я вспоминаю икону Иоанна Лествичника, на которой изображена Лестница духовного восхождения, со ступеней которой падают иные подвизающиеся — порой с высоких ступеней.