Интеграл похож на саксофон - [13]

В Дудинке нам предстояло разгрузиться, идти балластом в Игарку и грузиться там лесом для Новой Земли. Разгрузка тянулась медленно, казалось, ей не будет конца.

На этом внутреннем рейсе, без захода в иностранные порты, помполита не борту не было, он пошел в отпуск, поэтому культурное мероприятие — экскурсию на Норильский металлургический комбинат — организовал старший помощник, старпом. Он взволнованно объяснил нам, что поедем мы туда самой северной железной дорогой в мире.

В июне 1936 года началось строительство более крупной узкоколейной линии, соединяющей поселок Норильск с портом Дудинка на Енисее. Ее протяженность составила 114 километров. Исходя из стремления сократить объемы работ, трасса дороги была проведена не по кратчайшему расстоянию, а «криво» — там, где был более благоприятный рельеф местности. На строительстве использовался ручной труд заключенных «Норильсклага».

18 мая 1937 года из Дудинки в Норильск вышел первый поезд. В конечный пункт он прибыл спустя три дня. Вскоре наступила весна, стала разрушаться насыпь, которая местами была сделана попросту из льда. Поэтому в июне движение по железной дороге прекратилось. К зиме было подготовлено нормальное земляное полотно, и узкоколейная железная дорога вступила в постоянную эксплуатацию. Поезда из Дудинки в Норильск стали идти быстрее, чем в мае 1937 года: около суток, а при идеальных погодных условиях еще меньше (10–12 часов). Скорость движения зависела от темпов расчистки снега перед паровозом. Однако с заносами удавалось справиться не всегда. Бывало так, что паровоз и вагоны заносило снегом полностью. Над составом образовывалась «снежная шапка» высотой в несколько метров. Поезда порой откапывали из-под снега на протяжении многих дней. Зафиксирован случай, когда отправившийся из Дудинки состав прибыл в Норильск спустя 22 дня.

Для того чтобы обеспечить бесперебойную работу дороги, требовалось сооружение противозаносных заграждений. Оно активно велось в конце 1930-х годов. На некоторых участках дорога была заключена в сплошной «наземный тоннель» — многокилометровую полностью закрытую галерею, сделанную из дерева. Входные ворота таких галерей зимой открывали только при приближении поезда, а затем вновь закрывали.

Болашенко С. Норильская железная дорога // Болашенко С. Живые рельсы. М., 2005.

Норильский историк пишет, что всякие перевозки по узкой колее прекратились в 1953 году, но летом того 1959 года мы, моряки парохода «Хасан», ехали этой узкоколейкой из Дудинки в Норильск и обратно. Помню, правда, что кроме нас в этом поезде никого не было. В вагоне было холодно, пахло запустением, сыростью и пылью, а купе были отделаны в стиле art nuevo, с виньетками и причудливыми завитками. Как эта дореволюционная столичная мода русского Серебряного века дошла до глуши в тысячах верст от ближайшего города и сохранилась более полувека спустя — было непонятно. Ручной труд заключенных «Норильсклага»…

Цеха Норильского комбината напомнили мне родную кочегарку. Кругом шлак, угарный запах, холодные сквозняки, только все в сто раз больше. Норильск строили по плану и со второй попытки расчертили будущие улицы и кварталы так, чтобы их не задувало господствующими ветрами.

В тот летний день было пасмурно и тихо, над городом висел химический коктейль — дышите, граждане. Я не знал еще тогда, что Норильску предстоит косвенным образом сыграть решающую роль в моей музыкальной судьбе.

НОВАЯ ЗЕМЛЯ

Интеллигенту, который едет на сравнительно легкий труд в чистой одежде, ругаться матом не пристало. У него просто нет на это морального права. Мат держат про запас для особых случаев, когда никакие другие слова уже не могут выразить состояние души. Для испытания в драке или тяжелом физическом труде, когда без крепкого словца человек не в силах оторвать от земли тяжелую колоду или неподъемную железяку. Для момента правды.

Наш «Хасан» пришел на Новую Землю с лесом. Пять тысяч тонн бревен выбросили за борт, зэки затащили их трактором и цепями на пологий берег. В трюмах осталось по колено коры. Меня послали вниз накладывать эту кору вилами на сетку, которую поднимали наверх, стрелой.

После часа работы я понял, что мне этой коры хватит на неделю, и призадумался. Сверху раздался голос Константиныча, нашего боцмана. Он не мог выговорить моей фамилии, Левенштейн, и потому звал меня Ляштей.

— Ляштей! — крикнул он. — У тебя хуй-то стоит?

— Ну стоит… — отвечал я неуверенно.

— Ну так работать надо! — сказал Константиныч по-северному веско, но незлобиво.

Если б Константиныч заменил бранное слово на его литературный эквивалент: «пенис», «член», «половой орган» и т. д., думаю, что поднять мою производительность труда ему бы не удалось! На следующее утро трюм был чист.

ТРЕТИЙ КУРС

Все достижения курсанта — на левом рукаве. Число шевронов определяет его эволюционную нишу: первый курс — млекопитающее, второй — человекообразное, третий — неандерталец, четвертый — гомо сапиенс, а к пятому курсу наш герой достигает высшей стадии развития и становится завидным женихом и объектом дамской охоты. Вернувшись с Севера на третий курс, я проскочил неандертальскую стадию и попал прямо в гомо сапиенсы, ибо передо мной раскрылись сияющие врата музвзвода, и я оказался в раю.