"Иной судьбы я не желал..." - [9]

Интуиция не подвела режиссера. В туровских картинах-"хрониках" и Ганна, и Василь совершенно новые для белорус­ского кино характеры-образы. Лена Борзова открывается ос­новными чертами своей героини уже с первых эпизодов филь­ма. Дочь бедняка - гордая, с достоинством, острая на язык. В хрупкой фигурке актрисы чувствуется внутренняя сила, дер­зость. Василь (Казючиц) в первых сериях фильма на ее фоне менее выразителен (даже закрадывалось сомнение: а за что эта незаурядная девушка полюбила заурядного парня?). Но от серии к серии артист набирал силу, характер становился сложнее, за внешней скромностью открывалась натура слож­ная, раздираемая желанием обрести свой участок земли, креп­кое хозяйство и безоглядной любовью к Ганне.

Драму их взаимоотношений определило время с его классо­выми противоречиями. Однако классовые характеристики доминировали в советском искусстве в 20-30-е годы. Воссозда­ние на экране событий тех лет осуществлялось в 80-е годы, когда акценты в искусстве изменились. Особенности "полес­ской хроники" в том, что, как справедливо писал А, Адамович, - "каждый человек, если уж попал в "фокус" писательского взгляда, интереса, - это человек живой, с ощутимой проекцией в реальную жизнь, за рамки романа".

Почти каждый из героев романа, которые попали в "фокус" Турова - сценариста и режиссера, имеет основную линию раз­вития - будь она растянутой во времени или короткой, преры­вистой. Наиболее объемными, в развитии предстают, конечно, Ганна и Василь. У каждого из них своя мера любви (и не только друг к другу, также к месту, где родились и выросли, к непо­вторимому краю), формы ее проявления. Ганна вышла замуж за Евхима не только под напором мачехи и с молчаливого со­гласия отца, считавших, что богатые Глушаки помогут им вы­рваться из нужды. У гордой и независимой девушки обидой засели в душе трусость и нерешительность Василя (он показал прятавшимся по лесам бандитам-маслаковцам хату Грибка, участвовавшего в переделе земли, никак не решался жениться на беднячке). Ганна вышла замуж за Евхима из протеста, а еще, наверное, льстило ей внимание этого "крутого" парня. Артист Б. Невзоров в соответствии с режиссерским видением показал молодого Глушака неодноплановым: привлекателен внешне, настойчив в ухаживании. И есть еще существенная характеристика этого героя: он в разладе с самим собой, не находит места, которое бы его удовлетворило. Евхим видный и ладный, Василь "тихоня", а тоска по нем гложет сердце Ганны.

И оба они птицами летят на запретное свидание. Когда же Ганна убеждается в жестокости Евхима, отсутствии настоящей любви, уходит из дома Глушаков и вообще из деревни Курени.

В школе в Глинищах, куда она пошла к знакомой учительнице, Ганна переживает многое из того, что еще более закалит ее характер.

Уйдя из Куреней, отвергнув предложение Евхима вернуться, Ганна остается со своей тоской по чему-то чистому и светло­му. Лена Борзова все это "отыграла" с необыкновенной есте­ственностью.

В последних сериях экранизации она спрашивала у режис­сера-постановщика: "Кого же я теперь люблю?.." И сама отвечала: "Все еще неугасшую мечту, она дает моей Ганне силы жить". Где же она, эта мечта? Ни Мележ, ни Туров не дали на это ответа...

Щедро использованы в фильмах речевые характеристики. Они точнее очерчивают персонажи, чем все другие компонен­ты. Сериал создавался на белорусском и на русском языках, в таком виде он и выпускался на экран. В русском варианте язы­ковой колорит передан не в той степени, как в варианте бело­русском. Тут автор-режиссер не выдержал меру включения ме­стного колорита, белорусские обороты в ряде случаев звучат на русский манер.

Почти все рецензенты фильмов "Люди на болоте" и "Дыха­ние грозы" касались этой проблемы, активно ее обсуждали пи­сатели, присутствовавшие на премьере в республиканском Доме литераторов. Никто из выступавших не отрицал, что по­смотрели талантливое кинопроизведение, уважительное по от­ношению к Ивану Павловичу Мележу, с многими яркими образ­ами. Но вот язык, на котором они говорят, писатели не приня­ли. Янка Брыль, один из выдающихся стилистов в нашей лите­ратуре, назвал его "трасянкай", которая снижает культуру эк­ранизации. Были упреки в адрес режиссера и оператора за излишнюю яркость красок, "социальную приглушенность" кон­фликтов, любование этнографией края.

Туров с досадой слушал упреки, но в общем признавал их. Зато с какой радостью он показывал письма с Дальнего Восто­ка, с Севера, в которых жившие там белорусы, посмотрев фильм "Люди на болоте", благодарили его создателей за то, что они позволили им увидеть и услышать своих земляков. И совсем окрыленным Виктор Тимофеевич приехал из Чехосло­вакии, где на знаменитом курорте Карловы Вары проходил XXIII Международный кинофестиваль. Его жюри присудило фильму "Люди на болоте" премию за мастерство актерского исполнения. А ведь это мастерство достигнуто благодаря точному видению каждой роли режиссером, мастерской его работе с ни­ми.

Там же, на фестивале, В. Туров встретился со всемирно из­вестным итальянским режиссером Джузеппе Де Сантисом, вме­сте с актрисой Борзовой они гуляли по городу. Выросшему на "неореализме" мастеру белорусская картина понравилась прав­дивостью и национальным своеобразием, более того, он увидел в ней "три круга любви": любовь героев к труду и своей земле, лю­бовь как высочайшее чувство и любовь авторов к своим героям. "Это то, что согревало меня весь длительный период работы над экранизацией", - говорил Туров. Фильм "Люда" на болоте" при­нес, конечно, режиссеру немало волнений, но и немало радости. На всесоюзном кинофестивале (Таллинн, 1982 г.), он получил главный приз и диплом "За лучший художественный фильм", не­сколько позже - Государственную премию СССР, два Междуна­родных приза - в Карловых Варах и Маниле (Филиппины).