Иногда корабли - [10]

Ты говоришь: они виноваты, стоило,

А для меня

нет

таких

виноватых.

Ты говоришь – я знаю, как будет лучше,

И ветер облако речи твоей

колышет.

И странно, что у тебя

такие же уши,

Как у всех людей,

Которые это слышат.

И такие же ноги и руки – да, пятипалые,

И что под одеждой мы все невозможно голые,

И что ты говоришь – я иду, а теперь упала я,

Потому что тело бывает слабее голоса.

«…»

Но когда ты придешь ко мне, может быть, сед и горбат,

Или я к тебе – злой, хрящеватой, хромающей немочью,

Над тобой, надо мной перекрестится старый Арбат

И Крещатик склонится над солью, над ветром, над неучем,

И когда уж не будет ни глаз, ни волос, ни ушей,

Ни долгов, что возможно простить, ни кредитов, что взяли мы,

Горизонт грубой ниткой и швом наизнанку зашей,

Потому что уж лучше зашить, чем оставить раззявленным,

Это малая мера, обычный экранный исход,

Где кровавое облако алым поднимется парусом,

И уже не хватает запала, чтоб просто из-под

Одеяла сразиться Незнайкой и Дедушкой Палтусом.

«…»

А ты, ты, ты говоришь, что фонтан – вода,

И что облако – вода,

И что дождь – вода.

Я согласилась – да, я сказала, да,

Может быть, мы расстаемся не навсегда.

Когда-нибудь расстаемся не навсегда.

«…»

Девочка горной местности, разбирая рукопись

Про мальчика в треугольной шапке,

Погибшего на луне,

Капнет сухой слезой, попросит у друга пить,

И пока он шаркает,

Подумает обо мне.

Как взбираясь в небо, в его золотую высь,

Огибая все, что ему на макушку валится,

Кромсает облако маленький альпинист,

И двадцать стаканов воды

Про

ли

ваются.

Макушка лета

Когда говорят «сегодня макушка лета»,

Лето кажется почему-то плешивым,

пегим от солнца, с бровями цвета мочала.

Но дело даже не в этом.

Просто все слишком стремительно разрешилось.

Мне казалось, что нынче только начало,

Первые кадры, реклама перед показом.

Потерянная десятка лежит под кассой.

Но вот жара спадает, вечера подступают ближе.

Городское, душное – не было даже такого,

А вроде бы могли же успеть, могли же.

В зале пустые стаканы от кока-колы.

Начинаю разматывать с самой его макушки,

Рассматривать, что случалось,

Точнее, что могло бы произойти.

Даже ведь и не скажешь, что было скучно,

Спать ложилась с первыми же лучами,

Вставала с последними, смотрела, как солнце улицы золотит.

В июне пахло машинами и клубникой,

В июле асфальтом, вишней, мне было вкусно,

Стада туристов смотрели на свет и воду.

Я хочу плавать, спать и лежать в обнимку,

Хорошо, что я никогда не вела экскурсий,

Я бы не знала верного перевода.

Макушка лета – погода почти осенняя,

Кажется, что листва отливает медью.

Кино закончилось, будет вторая серия,

Я постараюсь сделать ее комедией.

Буду веселой, легкой, спокойной, радостной,

Буду пить лимонад, покупать мороженое,

Буду стараться быть до конца. И просто мне

Кажется, что как бы я ни старалась, но

Каждый сойдет с ума, как ему положено —

Мне, например, очень нравится гладить простыни.

Много воды

1.

Вдруг за углом в ночи вырастает церковь,

Чаячьим криком заходятся поезда.

В школе всегда, всегда снижают оценки,

Если ты пишешь «счастье – это когда»,

Это неграмотно, знай, просмотри параграф.

Смотришь, читаешь, правилам вопреки,

Счастье – это когда из чужих парадных

Пахнет рассветом, встреченным у реки,

Пахнет дождем и гнилью, росой и тиной,

Пахнут слова вином, бирюзой вода,

Запахи что почти что неощутимы.

Счастье, которое именно что, когда

Входишь домой и сумку роняешь на пол,

Снимешь очки, перестанешь смотреть назад,

Сорок восьмой трамвай колыма-анапа,

Впрочем, я не об этом хочу сказать,

То ли оно нахально, а то ли робко,

Маленький след на песке, синева, слюда,

Счастье – когда ты не знаешь формулировку

Нет, не «когда», когда еще нет «когда».

2.

Шляться справа налево и снова наоборот,

Заполнять вином и словами открытый рот.

День на день ложится, как мясо на бутерброд.

То есть все как надо.

То есть мир состоит из ярких больших мазков,

Бог спасает тебя от прогулок и отпусков,

А потом по работе ты едешь, допустим, в Псков

Или там в Канаду.

Или там неважно куда, все равно куда,

Чемодан готов на жару и на холода.

Те, кого ты кидал, и все, кто тебя кидал,

Разбрелись попарно.

Ты хорош собой, ты поправился/похудел,

Ты прекрасно знаешь свой список полезных дел,

А потом ты видишь, как солнце плывет в воде,

И пиши пропало.

Убеждаешь себя, что практически все окей,

Половина зарплаты оставлена в кабаке

Этот шрам – это просто линия на руке

И привет из детства.

Ты почти европеец, ты выучил one more beer

или, как у других, например, типа Ja, ich bin.

Это значит ты всё-таки, всё-таки полюбил —

Никуда не деться.

Это солнце в воде взрывается, как тротил,

Слишком поздно, процесс запущен, необратим.

Этот город теперь твой безвыходный побратим

И твое проклятье,

Потому что, сколько б потом не сменилось мест,

Остается полдень, теней ярко-черный крест

Или девочка, заходящая в свой подъезд,

С петушком на платье.

И неважно, какая страна и какой район,

Ты бросаешь монетку в случившийся водоем,

Делишь хлеб с нахальным уличным воробьем

У ворот пекарни.

И на этой реке вспоминаешь о той реке,

Где когда-то не было, чтобы рука в руке,

Где пломбир в рюкзаке не растаял и весь брикет

Не испачкал камни.

Изумрудный город, бессовестная трава

Меж камней вылезает. И ясно, как дважды два,