Иннокентий III и альбигойский крестовый поход - [22]

Папские легаты, упавшие духом сильнее, чем когда-либо, дружно говорили, что хотят отказаться от этой службы. Хоть их обращения к «светской длани» и угрозы анафемы ничего не давали, они все-таки были вынуждены продолжать кампанию проповедей, как их обязал Папа. Иннокентий III, желавший (как он сто раз писал) «обращения грешников, а не истребления их», упорно требовал от легатов проводить в жизнь его мирную программу. 19 ноября 1206 г. он предписал им осуществить особую меру. «Повелеваем вам выбрать людей испытанной добродетели, которых вы сочтете способными выполнить эту апостольскую миссию. Пусть, взяв за образец бедность Христа, в смиренных одеждах, но преисполненные рвения творить свое дело, отправятся они к еретикам и примером своей жизни, равно как и своими поучениями, постараются по милости Божьей вырвать тех из тьмы заблуждений». Эти несколько строк точно и внятно формулировали суть того идейного направления, которое создало св. Доминика и произвело на свет первый нищенствующий орден.

Тут произошло любопытное совпадение. За четыре месяца до того, как Папа разослал это письмо, один испанский прелат, которого король Кастилии активно использовал в качестве дипломата, Диего де Асеведо, епископ Осмы, проезжал через Монпелье вместе с одним из служителей своего капитула, младшим приором Домиником де Гусманом. Оба возвращались из Рима, где, вне всякого сомнения, имели беседу с Иннокентием III. То, что произошло непосредственно после их возвращения из Италии, позволяет предположить, что предписание от 19 ноября стало результатом этой встречи. В Кастельно, близ Монпелье, Диего и Доминик встретили легатов: Арнольда-Амальрика, Петра де Кастельно и Рауля, весьма подавленных и уставших от тщетности своих усилий. «Епископ Осмы, — рассказывает Петр из Во-де-Сернея, — дал им спасительный совет: оставить все и посвятить себя исключительно пламенной проповеди; действовать так, чтобы затворить уста злоречивым, — учить, по образцу Божественного Учителя, в полном смирении, ходить пешком, без пышной свиты, без денег, на манер апостолов». Легаты не пожелали взять инициативу подобной перемены на себя: этот новый путь их пугал. «Если кто-нибудь из авторитетных лиц, — сказали они, — соизволит показать нам пример, мы очень охотно ему последуем». Тогда епископ Осмы взялся сам предпринять такую попытку и в сопровождении единственного спутника (хронист не называет его, но имелся в виду Доминик), предшествуя Кастельно и Раулю, вошел в Монпелье, чтобы сразу же начать проповедь. Третий легат, Арнольд-Амальрик, отправился обратно в Сито, чтобы провести заседание его генерального капитула и поскорей вернуться, собираясь также принять участие в общем деле.

Можно полагать (хотя монах из Сернея не говорит этого), что епископ Осмы и его спутник просто сообщили троим легатам инструкции главы Церкви. Люди, выполнявшие официальную миссию, какими были аббат Сито и его коллеги, не стали бы внезапно менять свою тактику по совету какого-то испанского прелата, не имеющего полномочий и встреченного случайно. Уверовали ли в глубине души Арнольд-Амальрик и Кастельно, заклятые враги ереси, ярые приверженцы крайних мер, в превосходство нового метода? Как бы то ни было, Папа считал нужным провести эксперимент и его уполномоченным оставалось лишь подчиниться. Получив вскоре подкрепление в виде группы цистерцианцев, среди которых был Гвидо, аббат Во-де-Сернея, дядя автора хроники, они пошли по Лангедоку: одни — вслед за двумя испанцами, другие — разбившись на группы по три-четыре проповедника. И, следуя распоряжениям Папы, эти апостолы шли босиком, добывая себе хлеб подаянием, к великому удивлению народа, привыкшего видеть блестящих епископов и могущественных аббатов Католической Церкви в ином обличье.

Тогда-то и начались во множестве беседы-диспуты между приверженцами обеих вер. Прием был не новым, но миссионеры часто прибегали к нему, чтобы ярче выявить преимущество своей религии, поразить воображение толпы и добиться обращений в истинную веру. Католические хронисты, описывая ход этих встреч, ответы и аргументы катаров воспроизводят, похоже, не слишком точно. Они любят приписывать тем глупые и смешные речи. Так что сведения их ненадежны; к тому же истину, которую и так трудно выяснить, предание ордена св. Доминика дополнительно окутало атмосферой чудес.

В Сервиане близ Безье, деревне, выстроенной на скале, которая возвышается над бескрайним виноградником, диспут с двумя ересиархами, Бодуэном и Тьерри из Невера, продлился целую неделю. Под конец Тьерри сказал епископу Осмы: «Я знаю, какой дух вас вдохновляет: дух Илии». На это епископ ответил: «Если я явился сюда с духом Илии, то тебя одушевляет дух антихриста». По словам монаха из Сернея, миссионерам удалось вывести жителей Сервиана из заблуждения и почти убедить их изгнать еретиков. Но они не сделали этого, потому что тех защищал шателен. Единственным позитивным результатом, которого достигли представители Папы, было то, что при отъезде из Сервиана их почти целое лье триумфально провожало все население, сохранившее верность старой вере.