Инквизитор. Охота на дьявола - [68]

Бартоломе приказал привести на допрос дона Фернандо де Гевару.

Инквизитор и узник остались один на один. Разумеется, это было против установленных в святом трибунале правил, но, в случае надобности, Бартоломе никогда не стеснялся нарушить закон, тем более, что упрекнуть главного инквизитора явно никто бы не осмелился.

— Как вы себя чувствуете, сын мой? — осведомился Бартоломе.

— Совесть позволяет вам задать мне этот вопрос? — усмехнулся, точнее, попытался усмехнуться, де Гевара.

Это был уже далеко не тот крепкий и сильный мужчина, каким инквизитор видел его на первых допросах. Он выглядел усталым, поникшим, сломленным. Пытка не прошла для него даром.

— Речь идет о вашей совести, а не о моей, — напомнил Бартоломе. — Впрочем, сейчас меня интересуют не ваши отношения с нечистой силой и не ваши алхимические изыскания. К этим вопросам мы еще вернемся. Как-нибудь после. При содействии брата Эстебана. Теперь же я попрошу вас объяснить мне некоторые загадочные происшествия, к которым, мне почему-то кажется, вы имеете некоторое отношение… Иными словами, мы с вами побеседуем о ваших бывших знакомых… бывших, потому что все они скончались при очень странных обстоятельствах, вернее, их убили…

— А я здесь причем?

— Имя Яго Перальта вам о чем-нибудь говорит?

— Нет.

— Вам никогда не приходилось занимать деньги?

— Приходилось.

— Надо же, впервые за целый месяц я слышу от вас хоть что-то кроме «нет», «не знаю» и «не помню». Хорошо. Приходилось. У кого?

— Не помню.

— Согласен. Такие вещи быстро забываются. А не помните ли вы, приходилось ли вам эти долги возвращать?

— Кажется, я всегда возвращал.

— Похвально. Но не верно.

— Почему?

— Потому что вам случалось гнать со двора своих заимодавцев.

— Мне?!

— Не прикидывайтесь. Не припомните ли, сколько вы задолжали крещеному еврею по имени Яго Перальта?

— Нет.

— Пятьсот эскудо. Сумма для вас не Бог весть какая, тем не менее, возвращать долг вы отказались.

— Послушайте, святой отец, я не знаю никакого еврея Яго!

— А вот он вас очень хорошо знает… Точнее, знал…И, наверное, мог бы рассказать о вас много интересного…

Инквизитор положил перед собой пухлую бухгалтерскую книгу ростовщика.

— Покойный был очень пунктуален, — продолжал он. — С семнадцати лет он вел записи, отмечая, кому, сколько и под какой процент он ссудил. Сперва это были жалкие бланки, затем — медные реалы, потом — сотни эскудо и, наконец, — монеты на любой вкус со всех концов земли. Этот маленький, невзрачный человечек опутал долговой сетью весь город. Однажды к нему обратились и вы. Это было, — Бартоломе раскрыл книгу, — 15 мая 1619 года. Взгляните. Здесь значится ваше имя?

— Да…

— Хоть это вы признали. Следующая графа — сумма долга. Пятьсот эскудо. Вернуть вы должны были шестьсот. Вот здесь, в последнем столбце, Яго Перальта отмечал сумму возвращенного долга. Читайте, что здесь написано?

— «Борзые собаки».

— Занимательно, не правда ли? Что бы это значило, как вы думаете? Не заплатили же вы ему, в самом деле, щенками!

— Я ничего об этом не знаю.

— Эта запись говорит о вашей манере расплачиваться с заимодавцами. Вы спустили на еврея борзых собак! На виду у всех. Ростовщик едва унес ноги и с той поры смотрел на вас как на своего заклятого врага. А не так давно его убили.

— Святой отец, мне кажется, я на целый месяц заснул, мне мерещатся кошмары, а я никак не могу пробудиться…

— Подчас у меня возникает точно такое же ощущение. Особенно после того, как я заглянул сперва в вашу лабораторию, а потом на кладбище, в один маленький домик, где жил могильщик Педро Рамирес. Знаете, что я там обнаружил? Полный сундук костей и черепов. Но не это самое удивительное. Кроме того, в его убогой хижине хранились целые связки сушеных мышей и лягушек. Как вы думаете, для чего они ему?

— Мыши? Лягушки?

— Не догадываетесь?

— Вы смеетесь надо мной, святой отец?!

— Вы же не стесняетесь смеяться над святым трибуналом! «Какой мерой мерите…» Вы, сын мой, скупали у Педро Рамиреса различные части человеческого тела, которые он выкапывал из свежих могил… Кроме того, он снабжал вас прочей гадостью, необходимой для колдовства: жабами, лягушками, мышами… Всех этих тварей для Рамиреса ловил один уличный мальчишка. Благодаря ему, я даже знаю, по какой цене нынче идут дохлые лягушки: мараведи за десяток. А по какой цене могильщик перепродавал их вам? Поштучно? Или на вес?

Заключенный молчал, ошеломленно глядя на Бартоломе.

— Может быть, вы объясните мне, зачем вам мыши и лягушки? Что вы с ними делали? Растирали в порошок и подмешивали в различные зелья? А сами вы не смогли получить мышей? Я читал, если взять полную корзину грязного белья, посыпать каким-то порошком и произнести особые заклинания, через три дня там обязательно заведутся мыши… Не пробовали? Странно. Вы ведь ставили самые разнообразные опыты… Но я отвлекся. Мы говорили о Педро Рамиресе. Знакомство с ним вы тоже будете отрицать?

— Кажется, я вот-вот сойду с ума, — прошептал несчастный узник.

— Похоже, прежде вы сведете с ума меня. Педро Рамирес тоже убит. Дона Диего де Аранда, вашего соперника в любви, с которым вы однажды дрались на дуэли, вы, разумеется, тоже не знаете?