Инкубус - [25]

Похоже, этот парень действительно знал толк в проблеме, или хотя бы представлял себе, куда нужно двигаться. Но кем он был? И самое основное – кто за ним стоял? Никакая переписка не смогла бы дать ответов. Доку нужна была личная встреча с кандидатом. Обеим сторонам следовало расстаться со статусом инкогнито. Кандидат оказался пугливым и долгое время не решавшимся пойти на прямой контакт. Доку же бояться было нечего – все многообразие мира перестало для него существовать, упершись, словно острием светового конуса, в одну-единственную задачу. И, пока она не решена, дальше двигаться ему некуда.

Глава 11

За грязным стеклом вагонного окна летним утром проплывали степь, рощи; похожие на россыпь аляповатых разнокалиберных бус деревеньки; железнодорожные переезды с отвратительно дребезжащими, меняющими тональность на доплер-эффекте[21], звонками, подпираемые очередями плохоньких, давно не мытых, запорошенных липучей донбасской пылью автомобилей; покосившиеся автобусные остановки с обессилено замершими от жары скучающими жителями. Наконец, зеленая колбаса, поскрипывая колесными парами об рельсы, стала замедлять ход.

– Прибываем, – вставила улыбку Чеширского кота в дверной проем купе пожилая грузная проводница, хлопая густо накрашенными, словно у куклы Мальвины, ресницами, – не забывайте свои вещи.

Из вещей у Дока наблюдались только кожаная куртка – так уже на плечах, не забудешь, – да чемодан «стюардесса», прозванный так в народе за то, что его можно не сдавать в самолете в багаж, влезает на грузовую полку салона. Док соскочил с подножки на перрон, скользнул взглядом по совсем новому, стеклянной конструктивистской архитектуры зданию донецкого вокзала и бодро двинулся в сторону привокзальной площади.

– В Мариуполь повезете?

– Садитесь, – отозвался загорелый седой водитель, улыбаясь прищуренными щелочками глаз в зеркало заднего вида.

– Далеко?

– Сотка. Если на вертолете. А по трассе – сто пятнадцать.

– Долго?

– Часа полтора.

– А быстрее?

– Быстрее стрёмно. Места есть, где улететь можно. Ну и даишники стоят, шакалят за кустами. Волка ноги кормят, сами знаете.

– Ладно. Мне спешить некуда, – подытожил Док. – Пусть кормятся кем-нибудь другим. Мариуполь, улица Куинджи.

– Хуинджи, – отозвался водитель. – Какая она к чертям собачьим Куинджи, если всю дорогу была Артёма!

Док вылез из такси, с удовольствием разминая затекшие ноги. В воздухе ощутимо пованивало сероводородом. На торце старого длинного пятиэтажного дома, вросшего в уютную зеленую, идущую под уклон улицу, нанизанную на трамвайные пути, как шашлык на шампур, был закрашен грязно-белый прямоугольник, а в нем здоровенными кривыми буквами по трафаретке намалевано: «Людина в світ зерно нести повинна, як зерно носить людям колосок». Перехватив удивленный взгляд Дока, водила снова рассмеялся:

– Та то ж Янык[22] культуру у массы прививае!

Даже после года контакта по мылу, «Урфин Джюс»[23] не спешил назвать настоящее имя. Впрочем, Док и не настаивал – сам представлялся «Хелтер Скелтер»[24]. Четвертый подъезд, четвертый этаж. Хлипкая дверь, обитая потрескавшимся, местами обсыпавшимся коричневым дерматином. Док нажал кнопку звонка. За дверью громко и мерзко засвиристело. Тишина. Нажал снова. Кукушка опять пробулькалась без всякого результата. Ладно, хрен с ним. Жалко только, машину отпустил, подумал Док, и медленно, смотря под ноги, пошел вниз по грязной лестнице.

С лавочки метрах в десяти от подъезда неторопливо поднялся высокий тощий пожилой мужчина, поблескивающий старыми тяжелыми очками в роговой оправе, похожий на диковинное насекомое – то ли гигантского таракана, то ли саранчу.

– Урфин? – поинтересовался Док.

– Евгений, – протянул руку «таракан». – Жека.

Док сидел возле кухонного окна, наблюдая, как Жека проворно управляется с жаркой картошки.

– Курить можно?

– На балконе.

Взял трубку, вышел в гостиную, открыл балконную дверь. Внизу шумела Куинджи, а прямо за ней на многие километры под уклон и вплоть до самого моря то тут, то там понатыканы маленькие старые одноэтажные домишки. Вдалеке слева, в колышущемся фиолетовом мареве – гигантские очертания металлургического комбината, облагораживающего округу запахом тухлых яиц. Да уж, адская смесь – вымоченный в ирландском виски табак с сероводородом, брезгливо поморщился Док.

Жека снял сковороду с огня, водрузил на стол. Одним точным движением вскрыл банку с тушенкой, вывалил содержимое в сковороду, перемешал.

– Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста[25], – достал из холодильника наполовину пустую, с аляповатой этикеткой бутылку польской водки. – Пить будешь?

– Буду, – кивнул Док, извлекая из чемодана бомбообразную литр семьсот пятьдесят классического «Абсолюта».

– Я в этой квартире с рождения, – чавкая картошкой, пояснил Жека.

– А что, дом такой старый? – спросил Док.

– Пятьдесят четвертого. А я шестьдесят первого. Тут же одни халупы были. В войну фрицы много пожгли да побили. Они, блядь, когда драпали, камня на камне не оставили. Так что всю улицу пятиэтажками заново отстраивали. Красиво получилось. Солидно.

Мы с тобой почти ровесники, Урфин, подумал Док.