Инфернальная мистификация - [5]

К семи часам я облачился в парадный черный нанковый фрак с узкими рукавами с рядом перламутровых пуговиц на внутренней стороне от локтя до ладони, с манжетами и бархатным воротником, а также в длинные черные брюки. Низкий воротник моей сорочки Мира повязала белоснежным галстуком, к которому я приколол булавку с женским портретом, в окаймлении мелких бриллиантов. Булавка эта делалась на заказ и, должно быть, поэтому в женском лице, изображенном на ней, угадывались черты моей индианки.

Над бархатным фрачным воротником выдавался высокий воротник шелкового жилета. Мой костюм довершал цилиндр с прямыми полями и высокие сапоги. Поверх фрака я набросил темный бурнус.

– Вы снова не возьмете меня с собой, – расстроено проговорила индианка.

– Милая моя Мира, я же отправляюсь не на журфикс и не на бал, – оправдывался я. – Я обязательно должен расспросить Элен Оленину о ее вампире! Пока не случилось беды, – мрачно добавил я.

– Понимаю, – прошептала Мира почти беззвучно. Она завистливым взглядом проводила Кинрю, который забирался в мою карету, запряженную четверкой гнедых лошадей.

* * *

Трехэтажный особняк Олениных располагался на Обуховском проспекте. Его фасад был украшен портиком из четырех коринфских колонн, поднятых на аркаду первого этажа. Двор, обнесенный чугунной решеткой, ограничивали с двух сторон боковые одноэтажные флигеля. Ярко освещенный парадный вход был украшен пилонами, поддерживающими арку.

Графский дом невольно напомнил мне дворец великого князя Михаила Павловича в миниатюре.

Я велел лакею в парадном дезабилье доложить обо мне Олениным. Кинрю остался дожидаться меня в карете. Лакей проводил меня в вестибюль, и я поднялся вслед за ним на второй этаж по мраморной лестнице. Дверь с галереи открывала вход в хорошо освещенную гостиную.

Лакей попросил подождать меня здесь, а сам отправился сообщить обо мне хозяевам.

Через несколько минут дверь приоткрылась, и на пороге появился Владимир Оленин. На нем лица не было.

– Яков Андреевич! – взволнованно воскликнул он. – Если бы вы только знали, как я рад вас видеть!

– Что-то случилось? – насторожился я.

– Элен заперлась в своей комнате и не желает никого видеть, – проговорил Оленин. – Идемте в мой кабинет!

Владимир устремился в гостиную. Я покорно последовал за ним сквозь анфиладу комнат. Гостиную сменила буфетная, следом за ней – столовая, затем – диванная и, наконец, бильярдная. На стенах красовались шелковые обои, комнаты были обставлены изящной позолоченной мебелью, повсюду сверкали огромные зеркала, красовались фарфоровые вазы и бронзовые канделябры.

У дверей графского кабинета я столкнулся с двумя очаровательными особами женского пола. Судя по всему, одна из них другой приходилась матерью. Они были сильно похожи между собой: обе черноглазые, черноволосые, блещущие какой-то цыганской, вычурной красотой.

– Позвольте вам представить, Яков Андреевич, – проговорил Оленин, – графиню Наталью Михайловну, мою приемную матушку.

Я удивленно уставился на Владимира. Так значит…

– И мою сводную сестрицу Мари, – продолжал он представлять своих родственниц. – Мой друг, Яков Андреевич Кольцов, – в свою очередь отрекомендовал меня подпоручик.

– Очень приятно, – кивнула черноглазая барышня с высокой прической.

Ее милую головку обрамляли у висков чудесные локоны цвета вороного крыла. На ней было милое платье из нежно-бирюзового флера с завышенной талией на голубоватом чехле. По краю оно было украшено гирляндой из атласных цветов такого же зеленоватого оттенка цвета персидской бирюзы в тон ее невесомому платью. Смуглую шею девушки украшало ослепительное жемчужное ожерелье, еще две крупные морские жемчужины покачивались в ее очаровательных ушках.

Наталья Михайловна еще не успела переодеться к балу и была облачена в темно-сливовый салоп, из-под которого выглядывало нижнее темное платье с оборками. Однако и в салопе эта моложавая женщина выглядела восхитительно. Она церемонно кивнула мне вслед за дочерью.

– С сестрой творится что-то неладное, – нежным глубоким голосом проговорила Мари.

– Идите к себе, – приказал Оленин двум женщинам.

– Ты пылу-то поубавь! – воскликнула Наталья Михайловна. – Поди, не с холопами разговариваешь, – усмехнулась она. – Выискался тут распорядитель!

Белокожее лицо Владимира вмиг сделалось пунцовым.

– Я прошу вас, идите к себе, – устало продолжал настаивать он.

– Я хочу присутствовать при вашем разговоре, – возразила Наталья Михайловна. – А ты, Машенька, можешь пока отправляться к себе, – кивнула она младшей Олениной.

– Да, матушка, – неохотно послушалась девушка и скрылась за одной из дверей, которая вела на парадную лестницу.

Будуар Елены Александровны располагался по соседству с кабинетом графа Владимира. Наталья Михайловна постучала кулачком в дверь комнаты, которая была заперта изнутри.

– Элен! – позвала она. – К вам пришли!

– Мне нездоровится, – слабым голосом отозвалась графиня.

Наталья Михайловна пожала плечами.

– Вот так всегда, – раздраженно проговорила она. – Что только позволяет себе эта девчонка?! Во всем волю взяла! А всего-то двадцатый год пошел, – вознегодовала Оленина.

– Пройдемте в мой кабинет, – сдался, наконец, Владимир. Он шагнул в едва приоткрытую дверь. Его мачеха и я последовали за ним.