Инфекция - [8]

Он упал в траву, не в силах отдышаться. В груди у него уже вовсю клокотало не столько от бега, сколько от жуткой инфекции, которую он подцепил в лаборатории, откуда чудом выбрался, благодаря сломавшейся автоматике, герметично закрывающей двери, блокирующей всю территорию секретной базы по изучению новых видов химического и биологического оружия, в том числе того самого не столь давно придуманного вируса.

Вот уж действительно была ирония судьбы. Стас смог выбраться, благодаря сломанной автоматике, не остался там, внутри, где уже царила паника, и был настоящий хаос. Но именно «благодаря» тому же самому весь мир теперь был под угрозой исчезновения. Закройся автоматические двери вовремя, не выпуская зараженный воздух, Стас остался бы внутри. Однако человечество, скорее всего, уцелело бы. А теперь в течение нескольких ближайших дней цивилизации предстояло пройти проверку на выживание.

А на территории базы, он отлично это знал, уже было все кончено. Не было больше ни малейшей паники — там просто не осталось никого, кто мог бы ее создать. Тела лежали повсюду вперемежку. В центральном пункте управления мужчина в форме с офицерскими погонами лежал на полу в позе эмбриона, скрючившись, вероятно, от невыносимой боли, которая терзала его перед тем как убить. Секретарша в соседнем кабинете полулежала за своим столом, остекленевшим взглядом уставившись в потолок, выставив напоказ красивые длинные ноги, практически не прикрытые короткой юбкой. Этими ногами больше никому не суждено было любоваться, и им больше не суждено было обхватывать мужчину. В столовой на базе грузный мужчина сидел за одним из столиков, уронив лицо в тарелку. Видимо он только-только принимался за свой ранний завтрак, когда инфекция убила его. Здесь на базе концентрация отравляющего вещества была просто чудовищной, едва не превышая содержание в воздухе кислорода и при этом успешно с ним смешиваясь. Человек не мучился с симптомами, одновременно напоминающими грипп, ангину и воспаление легких в течение нескольких дней. Тут все происходило практически моментально. Но очень мучительно. Впрочем, мужчина в лицом в тарелке, видимо, так был поглощен предстоящим завтраком, что не мучился долго. В блоке, предназначенном для жилья — был на базе, разумеется, и такой — тоже не было ни движения. Кто-то лежал прямо в коридоре, кто-то в душевой, еще кто-то едва встал с кровати, упал, сраженный жутким вирусом, и больше не поднялся. В спальне одного из начальников (другой лежал на полу в ЦПУ) в кровати под одеялом навсегда застыли два тела: начальник и Людмила — женщина-ученый, которая каждую ночь проводила здесь, что уже ни для кого в их окружении не было секретом, кроме, разумеется, жены. Теперь парочке было суждено упокоиться в этом помещении навечно.

А он вообще оказался на базе из-за нелепой случайности. Со дня на день предстояла проверка, и он специально в свой выходной день заехал проверить готовность персонала к предстоящей инспекции. Проверка эта заняла столько времени, что Стас просто не захотел ехать домой в ночь, а принял решение остаться на базе. Для таких целей на ее территории всегда было предусмотрено наличие комнат, в которых начальство могло заночевать, причем комнаты эти по уровню комфортности не уступали, а по большому счету даже превосходили, гостиничные номера в пятизвездочных отелях.

А рано утром на самом рассвете Стас проснулся от непонятного чувства тревоги. На первый взгляд вокруг все было в порядке: на вышке дежурил часовой, из близлежащего леска пару раз донеслись выстрелы — кто-то из персонала решил поохотиться или просто пострелять. Уже через минуту все изменилось, когда вдруг сирена хриплым звуком с надрывом заголосила, а через минуту повсюду стали появляться и тут же падать люди…

Все эти кадры пролетели перед мысленным взором Стаса, напомнив диафильм. Он с трудом поднялся на ноги, застонав от боли — все мышцы на теле, казалось, решили одновременно взбунтоваться, протестуя против малейших нагрузок. Не взирая на боль, он вновь направился, теперь не бегом — в любом случае уже поздно было бежать — в сторону трассы. База была секретная и, следовательно, находилась на приличном отдалении от населенных пунктов, но вот дорога была относительно близко, к вечеру Стас должен был до нее добраться. Он и направился к ней, ежеминутно спотыкаясь и несколько раз сгибаясь от сильных приступов кашля. У него уже сильно подскочила температура, он почти ничего не видел перед собой, пару раз падал, на второй раз пребольно приложившись лбом к торчавшему из земли корню дерева. В тот раз он долго лежал, стараясь прийти в себя, приложив платок к рассеченному лбу. Стасу оставалось только жалеть, что налетел на корень он своим весьма крепким лбом, а не чем-нибудь другим. А то, быть может, такая смерть была бы легче по сравнению с тем, что его ждало в течение ближайшего дня, может двух дней.

Своей одеждой Стас уже не напоминал российского офицера службы безопасности (особый отдел ФСБ, занимавшийся разработками бактериологического оружия): пиджак был уже в нескольких местах разорван, он выбросил его еще полчаса назад. Брюки, отутюженные с утра, теперь были измятыми, рубашка промокла от пота и была уже не белой, а грязно-серой. Даже стекло на циферблате часов оказалось разбито. Кроме того, если с утра было еще хоть немного прохладно, то спустя несколько часов воздух снова был раскаленным, и солнце безжалостно палило сверху. У Стаса то исчезал жар, то температура снова подскакивала. Он бредил: ему казалось, что он шел, а то слева, то справа от него стояли люди. Те самые люди со знакомыми лицами. Те, кого он оставил на базе, кто был обречен уже в первые минуты катастрофы, кому уже не суждено было никогда увидеть солнечного света. Неясные призрачные силуэты то появлялись недалеко от него, то снова исчезали. Их губы шевелились, словно они что-то говорили Стасу, но он не слышал. Да и не прислушивался. Ему было страшно, что они обвиняют его, все до единого, что в их глазах он видит укор. Они все говорили ему что-то, но в голове у Стаса был только гул. И он не мог понять гул этот из-за голосов или возник сам по себе.