Индо-пакистанский конфликт 1947-1948 годы - [30]

.

Ответное личное послание Джинны было получено 20 октября. Джинна отрицал факты нарушения Установочного соглашения пакистанской стороной, а экономическую блокаду объяснял «беспорядками в Восточном Пенджабе». Для урегулирования спора он предлагал провести встречу двух глав государств. Он также выражал «сожаление» по поводу языка и тона послания кашмирского правительства и вновь обвинял Кашмир в нарушении Соглашения и в притеснении мусульман:

«Угроза обратиться за помощью извне ясно показывает, что действительная цель политики вашего правительства – найти возможность присоединиться к доминиону Индия в результате переворота, обеспечив вмешательство и поддержку этого доминиона. Эта политика не может не вызывать глубокого возмущения и опасений среди ваших подданных, 85 % которых мусульмане»⁴⁵.

Вместо того, чтобы прибегнуть к помощи военных и прекратить бандитские набеги на границе, Джинна грозил Кашмиру открытым джихадом…

За кулисами «джихада»

Подготовка к аннексии Кашмира, по-видимому, началась в Пакистане уже в августе 1947 года. В начале сентября 1947 года главнокомандующий Пакистанской армии генерал Фрэнк Мессерви направил в Объединенный совет обороны просьбу разрешить ему сохранить часть индийских войск «для охраны лагерей немусульманских беженцев в Западном Пенджабе». По словам Мессерви, это было необходимо чтобы «высвободить как можно больше пакистанских частей для обеспечения безопасности государства», поскольку большинство частей пакистанской армии в то время находились в Индии, охраняя караваны беженцев, или на Северо-Западной границе с Афганистаном.

В скором времени Мессерви направил в Объединенный совет новый запрос, в котором требовал приостановить вывод индийских войск с Северо-Западной границы, поскольку вожди пограничных пуштунских племен якобы собираются напасть на конвои «немусульманских» войск в отместку за убийства мусульман в Восточном Пенджабе. Таким образом, Пакистанское правительство хотело сохранить на афганской границе как можно больше индийских войск. Пакистанские же части должны были поддерживать безопасность в Западном Пенджабе, где продолжались религиозно-общинные столкновения. Тем не менее, Совет отклонил оба ходатайства. В результате, по словам пакистанских военных, их подчиненным пришлось самим охранять индийские воинские колонны в Полосе независимых племен, в то время как присутствие этих пакистанских частей особенно требовалось в Пенджабе.

Аргументация генерала Мессерви выглядела весьма убедительно. Но действительно ли части Пакистанской армии требовались для «обеспечения безопасности государства», или для какой-то иной цели? Например, для вторжения в Кашмир? Поскольку просьба была все же отклонена Советом под давлением Индии, то истинная ее цель так и остается загадкой.

Когда правительству Пакистана не удалось высвободить достаточное количество войск для возможного «блицкрига» в Кашмире, было решено привлечь к сотрудничеству племена пуштунов (или патанов) из Северо-Западной пограничной провинции. Логика оставалась прежней: «Кто нам мешает, тот нам и поможет». Если племена мешают вывести войска из северо-западных пограничных районов, – рассудили в руководстве Мусульманской лиги, – то почему бы не сделать те же племена своими союзниками, а заодно и высвободить несколько бригад войск? И Джинна 31 июля 1947 года выступил с заявлением о «новой политике» Пакистана в отношении племен. «Что касается районов, населенных племенами, – сказал он, – я рад признать ту огромную поддержку, которую они добровольно оказали своим собратьям-мусульманам в их борьбе за создание своего независимого государства, и по поручению Временного правительства Пакистана я хочу заверить их, что мы желали бы и после 15 августа сохранить в силе все договоры, соглашения, пока представители племен и пакистанского правительства не заключат новые. Правительство Пакистана не намерено никоим образом вмешиваться в традиционную независимость племенных районов…»⁴⁶.

В те же дни, в конце августа 1947 года, ответственным за подготовку военной операции против Кашмира был назначен бригадный генерал Мохаммед Акбар Хан, который в октябре 1947 года занимал должность начальника Директората вооружений и оснащения Пакистанской армии. Акбар Хан разместил свою штаб-квартиру в Равалпинди, прямо в здании штаба Пакистанской армии, но в целях секретности взял себе псевдоним – «генерал Джебель Тарик». Так марокканские арабы (мавры) называли Гибралтар, так что псевдоним был с намеком.

«Несколько недель спустя после раздела, – вспоминал позднее сам Акбар Хан, – меня вызвал к себе Миан Ифтикаруддин по поручению Лиаката Али Хана, чтобы подготовить план действий в Кашмире». Вскоре после этого, для совместной выработки этого плана с Акбар Ханом установил контакт один из лидеров будущего движения «Азад Кашмир», Сардар Ибрагим. Акбар Хан помог ему в работе над этим планом, а затем распространил дюжину его копий среди высшего руководства Пакистана и Пакистанской армии. Через несколько дней его пригласили на совещание с премьер-министром Пакистана Лиакатом Али Ханом, в ходе которого он узнал, что аналогичный план разработал в то же время министр правительства Западного Пенджаба Сардар Хайят Хан. Оба плана имели много общего. В частности, и тот, и другой предполагали использовать для вторжения бывших солдат и офицеров Индийской национальной армии Субхас Чандра Боса (в годы Второй мировой войны воевавшей на стороне Японии) – разумеется, из числа мусульман. Последние имели боевой опыт, и к тому же это позволяло офицерам Пакистанской армии формально скрыть свое участие в операции. Правда, Акбар Хан уверял, что в обоих этих планах пока еще не было речи об использовании пуштунских племен на стороне «Азад Кашмир»