Индийская философия. Шраманский период - [46]

. Поттхапада же и его «коллеги» выстроили из них трехступенчатую иерархию уровней Атмана, решив оставить Атман первый и третий и сконструировав еще один из четвертого и пятого, различая их вполне формально, а потому и теоретично — как уровни материальный, полу материальный и нематериальный в собственном смысле слова. Замечание Будды по поводу того, что ни один из этих «срезов» Атмана не совместим с состояниями сознания, не совсем корректно: оно правильно лишь в связи с первым «срезом» и частично со вторым, но никак не с третьим.

С указанной проблемой связана и дискуссия относительно соотношения сознания, знания и Атмана. Она позволяет предположить, что ее участники должны были представить и какие-то определения самих исходных понятий «состояние сознания» и «знание», в зависимости от которых они расходились в том, что первично. Обсуждение проблемы происхождения и исчезновения состояний сознания убеждает, что все предложенные взгляды принадлежали тем, кто отделял состояния сознания от Атмана: при допущении их идентичности — Поттхапада упоминает и о такой возможности — сам вопрос об их происхождении снимается, ибо Атман безначален. Таким образом, дискуссии в Малликараме позволяют считать, что начало собственно брахманистского философствования обнаруживало значительный творческий потенциал.

Биография Ваччхаготты как типичный случай обращения образованного брахманистского философа в буддизм также, несомненно, реалистична. Будда осуществил здесь все возможности своей миссионерской стратегии, чтобы продемонстрировать паривраджаку превосходство своего учения над «обычным» философским. И для того, кто считал философствование высшим источником познания, сравнение философских проблем с некорректным способом употребления языка должно было быть аргументом, конечно, очень сильным. Однако, как и в случае с Поттхападой, этот паривраджак интересует нас как представитель брахманистского философствования до того, как он стал буддийским прозелитом.

Особенность направления Ваччхаготты связана, как представляется, с тем, что паривраджаки его круга обсуждали и онтологические проблемы, и те, которые на современном философском языке Нового времени можно было бы условно обозначить как агатологические[127]. В самом деле, вопрос, с которым паривраджак обращается к Будде — что такое благое и неблагое? — предполагает теоретическое решение и подразумевает наличие предложенных дефиниций, вероятно, уже апробированных на «философских симпозиумах» паривраджаков. То обстоятельство, что Будда переводит этот вопрос в практическую плоскость, предлагая собеседнику свой метод достижения нирваны, свидетельствует о различии двух подходов: теоретического и духовно-прагматического.

15. Уггахамана и паривраджаки-«моралисты»

Диспуты об определениях блага были в шраманской Индии очень популярны. Достаточно вспомнить тех «скользких угрей», которые, согласно Брахмаджала-сутте, отказывались определить что-либо в качестве блага (кусала) и не-блага (акусала), боясь потерпеть поражение в диспуте при встрече с профессиональными диалектиками. Больше было, однако, тех, кто, согласно тому же источнику, отказывался обсуждать природу или явления блага на том основании, что это может вовлечь их в привязанность к взглядам как таковым, а затем к аффектам, и стать препятствием для их духовного продвижения[128]. Паривраджаки, однако, к этим робким философам не относились, и среди них можно разглядеть целую группу собеседников Будды (разумеется, обращенных впоследствии в его учение), которые интересовались исключительно этическими и духовно-практическими проблемами, будучи вполне равнодушными к метафизике.

1

Среди таких философов выделяется паривраджак Уггахамана Саманамандикапутта. Его имя, означающее «Пучеглазый, сын Саманамандики», вызвало интерес уже давно. Так, по Буддагхосе, основным именем философа было Самана, прозвище же Уггахамана он получил из-за любознательности: мы уже знаем, что брахманистским паривраджакам была присуща склонность интересоваться самыми многообразными мирскими материями. Английские же палисты не сомневались в том, что мыслитель именовался так по имени матери, которая также звалась Саманамандика[129]. Основным источником сведений о нем является «Саманамандика-сутта» собрания Маджджхима-никаи.

Когда Уггахамана пребывал в «помещении для полемики» Малликарама в обществе по крайней мере трехсот других паривраджаков, его решил навестить плотник Панчаканга, направлявшийся к Будде в рощу Джетавана. Уггахамана и его собеседники по обыкновению громко дискутировали, но когда он увидел приближающегося плотника, призвал их к тишине, ибо ученики Будды не любят шума, а значит, и этот не подойдет к ним, если они не утихомирятся. Когда плотник приблизился, они обменялись приветствиями, и Панчаканга сел на почтительном расстоянии от паривраджака. Уггахамана предложил ему обсудить, кого следует считать искусным отшельником, осуществившим все благо (sampannakusala). Таковым, по его мнению, может считаться тот, кто стал обладателем четырех добродетелей: непричинение зла кому бы то ни было телом, словом, намерением и всем образом жизни. Мудрый плотник не одобрил и не отверг эту дефиницию, но молча отправился своей дорогой и пересказал происшедшее Будде. Тот подверг определение паривраджака иронической критике, отметив, что по этому определению самым совершенным может считаться младенец, ибо он воздерживается от всех названных четырех видов зла. Будда предлагает другой идеал анахорета — это тот, кто проходит восьмеричный путь, ведущий к избавлению от страданий