Индийская философия. Шраманский период - [110]

4. — Следовательно, господин Готама не входит ни в какие взгляды?

— Принятие взглядов — это [как раз и] есть то, Ваччха, от чего избавляется совершенный. Зато вот что, Ваччха, видит совершенный: «Таковы формы, таково возникновение форм и таково устранение форм; таковы ощущения, таково возникновение ощущения и таково устранение ощущений; таковы представления, таково возникновение представлений и таково устранение представлений; таковы установки, таково возникновение установок и таково устранение установок; таково сознание, таково возникновение сознания, и таково устранение сознания»[356]. Потому я говорю, что совершенный через разрушение, через бесстрастие, через остановку, через отбрасывание, через устранение всех воображений, всех предположений, всех склонностей к самомнению [вследствие иллюзий типа] «Я — деятель», «Мое действие» освобождается от [всех] привязанностей.

5. — Но где тогда, господин Готама, появляется тот монах, ум которого освобожден таким образом [от всех привязанностей]?

— «Появляется», Ваччха, [здесь] неприменимо.

— Но тогда, господин Готама, не появляется?

— «Не появляется», Ваччха, [здесь также] неприменимо.

— Но тогда, господин Готама, и появляется, и не появляется?

— «Появляется и не появляется», Ваччха, [здесь также] неприменимо.

— Но тогда, господин Готама, не появляется и не не-появляется?

— «Не появляется и не не-появляется», Ваччха, [здесь также] неприменимо.

— Но если на вопрос о том, где появляется, ты отвечаешь, что [это здесь] неприменимо, а также и на вопросы, [где] не появляется, появляется и не появляется, не появляется и не не-появляется, то в этом случае, господин Готама, у меня возникает растерянность и омрачение, и от той радости, господин Готама, которую мне ранее доставила беседа с тобой, ничего не остается.

— Ты не должен теряться, Ваччха, и не должен омрачаться. Эта дхарма[357] глубока, Ваччха, трудна для рассмотрения, трудна для постижения, мирна, превосходна, неисследуема и доступна [лишь] для истинно знающих, но малодоступна для тебя, [у кого] другие взгляды, другая вера, другие радости, другие правила[358] и другие учителя.

6. А теперь, Ваччха, я тебя спрошу, и, как считаешь нужным, ответь мне. Как ты думаешь, Ваччха, если огонь горит перед тобой, то будешь ли ты знать, что он горит перед тобой?

— Если, господин Готама, огонь горит передо мной, то я буду знать, что он горит передо мной.

— А если бы, Ваччха, тебя спросили о том, по какой причине этот огонь горит перед тобой, то что, Ваччха, ты бы ответил?

— На этот вопрос, господин Готама, я бы ответил, что этот огонь, который горит передо мной, горит по той причине, что поддерживается [таким топливом], как трава и ветки.

— А если, Ваччха, этот огонь, который перед [тобой], иссякнет, то будешь ли ты знать, что он иссяк?

— Если, господин Готама, огонь передо [мной] иссякнет, то я буду знать, что он иссяк.

— А если, Ваччха, тебя спросят об этом огне, который иссяк, в какую сторону он ушел — на восток, на запад, на юг или на север, то что ты, Ваччха, ответишь?

— Это неприменимо, господин Готама, чтобы тот огонь, который горел, поддерживаемый [топливом в виде] травы и веток, а затем иссяк вследствие потребления [данного топлива] при отсутствии другого топлива и оставшись без топлива, можно было считать ушедшим [куда-либо].

7. — Точно так же, Ваччха, эту [телесную] форму, по которой узнают совершенного, он оставляет [здесь как] подрезанную у корней и сходную с пнем пальмового дерева, не способным к дальнейшему росту и самовоспроизведению[359]. Совершенный, Ваччха, освобождается от обозначения через связь с [телесной] формой и становится глубоким, неизмеримым и бездонным как океан. И [к нему] неприменимы такие выражения, как «появляется» или «не появляется» или «и появляется, и не появляется» и «не появляется и не не-появляется».

И эти ощущения, по которым узнают совершенного, утрачиваются совершенным, подрезанные у корней, и [они становятся] сходными с пнем пальмового дерева, не способным к дальнейшему росту и самовоспроизведению. Совершенный, Ваччха, освобождается от обозначения через связь с ощущениями и становится глубоким, неизмеримым и бездонным, как океан. И [к нему] неприменимы такие выражения, как «появляется» или «не появляется», или «и появляется и не появляется» и «не появляется и не не-появляется».

И эти представления, по которым узнают совершенного, утрачиваются совершенным, подрезанные у корней, и [они становятся] сходными с пнем пальмового дерева, не способным к дальнейшему росту и самовоспроизведению. Совершенный, Ваччха, освобождается от обозначения через связь с представлениями и становится глубоким, неизмеримым и бездонным, как океан. И [к нему] неприменимы такие выражения, как «появляется» или «не появляется», или «и появляется, и не появляется» и «не появляется и не не-появляется».

И эти установки, по которым узнают совершенного, утрачиваются совершенным, подрезанные у корней, и [они становятся] сходными с пнем пальмового дерева, не способным к дальнейшему росту и самовоспроизведению. Совершенный, Ваччха, освобождается от обозначения через связь с установками и становится глубоким, неизмеримым и бездонным, как океан. И [к нему] неприменимы такие выражения, как «появляется» или «не появляется», или «и появляется, и не появляется» и «не появляется и не не-появляется».