Индия наизнанку - [40]

Как-то раз мы зашли в неосвещаемый грязный кабак, где индус-владелец пообещал накормить нас верблюжьим мясом. Отказываться мы не стали, и после длительного ожидания нам на тарелке принесли запекшееся жесткое мясо, которое, казалось, было провернуто через мясорубку вместе с костями.

Сплевывая раздробленные кости и запивая наш обед индийским ромом «Старый монах», мы, к счастью, ничем не отравились.

Сравнить мне не с чем, поэтому сложно было сказать, настоящего ли верблюда нам принесли или нет, но так или иначе мы остались довольными.

Каждый вечер над деревней садилось оранжево-красное, огромное солнце, как из сказки Чуковского. Иногда мы забирались на окрестные скалы повыше, чтобы понаблюдать, как меняется цвет долины и горизонт пожирает горящее солнце. Эти огненно-красные закаты тоже были своеобразной достопримечательностью Хампи.

Скоро настал день прощания. Космос, улыбавшийся, как чеширский кот, все еще под воздействием чарраса, уплывал в компании разодетых индианок, певших какие-то песни, на противоположный конец реки и махал мне рукой. Следующим утром он должен был улетать в мартовскую Москву. Я брел домой в одинокое бунгало, смотреть на последний хампийский закат, не похожий ни на один другой закат в мире, и доедать последние кокосы.

Через пару дней и мне предстояло покидать уже полюбившийся нам Хампи, впереди было длинное двухдневное путешествие через всю страну, с несколькими пересадками. Индийская виза заканчивалась, и я, транзитом через Варанаси, отправлялся в Непал.

Не буду останавливаться подробно на описании процесса добирания до Варанаси, но почти шестьдесят часов, ночуя то в проходах, то в тамбурах, из последних сил стараясь получать хоть какое-то удовольствие от этой поездки, я медленно и верно приближался к Варанаси. Билетов в слиппер, о которых я не позаботился заранее, конечно не было, поэтому добираться пришлось традиционно, в бомж-вагонах, безо сна и покоя, под возню, давку и бесконечные крики торгашей.

Однажды меня, к своему удивлению, нашли в шкафу для еды работники пищевой бригады и сдали охране поезда. Это был единственный свободный отсек, который я разыскал в переполненном поезде и в который смог улечься, никому не помешав. В темноте я не до конца понял, что это шкаф для хранения продуктов, но догадывался, что за проезд в нем меня вряд ли похвалят. Меня хотели было ссадить с поезда, но я показал настоящий билет в вагон бомж-класса и меня отправили обратно.

Даже в кондиционированные вагоны класса люкс, отгороженные от остального поезда, билетов не было, и солидного вида проводники неизменно прогоняли меня прочь, когда я пытался пробраться туда на стоянках.

Едучи уже в последнем из всех поездов, который шел непосредственно в Варанаси, я договорился с хитрым работником почтового вагона перекантоваться несколько часов в его вип-отсеке, поскольку очень хотел спать, а спать было негде. За каких-то триста рупий охранник разрешил мне проникнуть внутрь, но не предупредил, что через несколько часов бригада сменится и он не в ответе за возможные последствия. Помимо меня в этом вагоне ехало еще несколько десятков человек, но места на полу, в отличие от бомж-вагона, хватало всем. Я мирно дремал, когда на каком-то крупном узле взявший с меня деньги жулик в форме скрылся и пассажиры тоже сошли. Я остался один, а через несколько минут почтовый вагон наполнился новыми охранниками и их друзьями-пролетариями, не хотевшими делить со мной место, и я вынужден был или его покинуть, или договариваться вновь.

Ругаясь и матерясь, но не осмеливаясь забираться обратно в бомж-вагон, поскольку снаружи видел, как из него вываливаются люди и тюки, я провожал уходивший у меня из-под носа, «последний» поезд и вспоминал недобрым словом индуса-охранника, любезно разрешившего мне ехать в своем вагоне, но не предупредившего о последствиях.

К счастью, я заметил обычную пригородную электричку, не очень сильно забитую людьми по причине полуденного часа и, вздохнув, взобрался в нее.

Наконец, по обилию помоек за окнами, населенных людьми — временными и постоянными, я понял, что мы приближаемся к мегаполису. Помойки горели, и дым залетал в окна, но мне было безразлично: оставались считаные часы до Варанаси, а я валился с ног от жары и усталости.

Измотанный и измученный, жарой, пересадками, бесконечным стуком колес и борьбой за место, я ввалился в Варанаси. За моими плечами был рюкзак и два с половиной самых худших за всю историю моих путешествий дня. На ближайшие несколько лет (а может быть и на всю оставшуюся жизнь) поездок в индийских поездах мне не светило.

Глава 12. Варанаси

Город Варанаси считается священным для индуистов. Сюда приезжают умирать, и каждый индус, вне зависимости от того, какую жизнь он вел и чего добился, считает за честь быть сожженным в одном из гхатов — огромных коптилен-крематориев под открытым небом, расположенных прямо на берегу священной реки Ганги. После сожжения, по традиции, прах сжигаемого должен быть развеян над священной рекой, чтобы очистить его душу от грехов. Уже на протяжении многих тысячелетий огонь гхатов не гаснет, а вновь и вновь прибывающие индусы и их трупы ожидают своей очереди возле священной реки. Специально для сжигаемых тел к реке свозятся тонны и кубометры древесины, деньги на которую собирают пока еще не умершие, но уже чующие свою близкую кончину индусы. Подумать только: бедные индусы, из самых низших слоев, задолго, может быть, за несколько лет до собственной смерти, занимаются таким, казалось бы, бессмысленным делом: сбором пожертвований на дрова, которые послужат костром для сожжения их собственного тела.