Индейцы озера Титикака - [45]

Это страна индейцев, которые составляют не менее трех четвертей населения. Еще до недавнего времени индейцы были более или менее привязаны к земле, к крупным поместьям, где они работали почти без вознаграждения. Только аграрная реформа передала большую часть сельскохозяйственной земли в руки крестьян-индейцев.

Официальный язык — испанский, однако на нем говорит едва треть населения. Возрастает роль двух самых значительных индейских языков — аймара и кечуа; на них, правда, до сих пор не выходит ни один журнал, но кечуа и аймара уже звучат в передачах радиостанций.

Наибольшая часть жителей расселена на западе страны, в горах и предгорьях, тогда как восточные тропические провинции до сих пор, несмотря на свое плодородие, населены очень редко. Индейцы с гор не любят жару тропиков и боятся низин. Таким образом, остается наиболее заселенной та часть государства, которая наименее плодородна.

В тропических областях живет несколько маленьких групп индейских племен, которые кочуют с места на место в мало населенных областях и живут преимущественно охотой, рыболовством и сбором дикорастущих плодов. К ним относятся индейцы сирионо (примерно 10 тысяч человек), живущие в бассейнах рек Рио-Гранде, Рио-Бланко и Рио-Гуапоре, районах Бени и Санта-Крус, индейцы мойо (приблизительно 4500 человек), обитающие в районе Бени, в провинции Мойос, куругуа (примерно 5000 человек) в Бени, чиригуано (приблизительно 5000 человек) на юго-востоке страны и т. д.

Белые потомки испанских завоевателей живут преимущественно в городах, держат в своих руках торговлю, промышленность и политические институты страны. Из других национальностей самая сильная группа — немцы; довольно много их бежало в Боливию от нацизма. Вторая волна немцев хлынула в Боливию после второй мировой войны, когда в Южной Америке нашло прибежище много фашистов, у которых дома горела земля под ногами.

Подавляющее большинство населения занято в земледелии, меньшая часть в промышленности; последняя до сих пор не развита в такой степени, как можно было бы ожидать, учитывая огромные рудные богатства страны. Благодаря этим богатствам Боливия должна стать в будущем одним из крупнейших экспортеров руды, как это было во времена испанского колониального владычества, когда через океан, в Испанию, плыл поток серебра.

Природные красоты страны неисчерпаемы. Заснеженные высокие горы, вечная зелень субтропиков, зеленый ад тропиков на востоке страны. Климат здесь, так сказать, всех видов.

На высокогорном плато Альтиплано, наиболее густо заселенном районе (от 3700 до 4300 метров над уровнем моря), климат более холодный, средняя годовая температура едва достигает 5 °C. В Кочабамбе, которую можно считать типичной для субтропической зоны, средняя годовая температура 18 °C, однако днем температура не поднимается слишком высоко. Хуже в тропической зоне, где различия между дневной и ночной температурами невелики и где дневная температура достигает 35° и даже 40° в тени. К этому надо добавить другие тяготы тропиков: горячий ветер, пыль, насекомых, трудности с водой и т. п. Здесь живут и работают главным образом белые фермеры и метисы, которые лучше приспосабливаются к тропическому климату, нежели индейцы с гор.

В субтропических долинах — юнгас — обитают еще другие интересные жители. Это потомки черных рабов и плантационных рабочих, которые в значительной степени смешались с индейцами и говорят в большинстве на языке аймара.

Боливия нуждается в промышленности и усовершенствовании сельского хозяйства. Промышленности до сих пор мало, поэтому государство вывозит свое главное богатство — руды и покупает готовые промышленные изделия, прежде всего в США, которые благодаря своим капиталовложениям имеют наибольшее влияние из зарубежных государств в этой стране. Сельскому хозяйству необходимы специалисты, а также сельскохозяйственные орудия и машины, поскольку индейцы пользуются необыкновенно примитивным инвентарем. Простой плуг с железным лемехом — самое «новое», чем они располагают.

* * *

Из Кочабамбы я решил проехать еще дальше на восток, в чисто тропические области. Присмотрел шкодовский камион, который шел в Санта-Крус. Шоссе тут оживленное; близ перекрестка, откуда идет дорога на Сукре, все время проезжают камионы, особенно теперь, когда в Санта-Крусе началась сахароуборочная кампания и сахарные заводы непрерывным потоком производят тростниковый сахар. Владельцы камионов рискуют, что их машины будут разбиты. За рулем покачиваются невыспавшиеся, небритые физиономии водителей, которые ездят почти безостановочно, стремясь урвать как можно больше мешков с сахаром для себя и для владельца машины. Ездят обычно ночью, потому что в дневном пекле на раскаленном асфальте слишком разогреваются шины и мотор. А ездят тут бесцеремонно, срезают все повороты. Каждый старается поспеть быстрее другого, поскольку быстрота — это добавочные рейсы: надо же использовать сахарную страду. У доброй половины машин на этом шоссе не в порядке фары, впереди лишь одна, сзади едва мерцают красные огоньки.

Соответственно этому выглядит баланс. У каждого он на виду, однако мне кажется, что смерть на шоссе считается здесь таким маловажным и будничным делом, что на нее почти не обращают внимания. Когда кто-нибудь гибнет вместе с машиной, а это бывает очень часто при рискованной езде, утомлении, ночью, когда приходится преодолевать крутые повороты, место смерти обозначают: родственник или друг ставит на краю шоссе деревянный крест с вырезанным, нарисованным или выжженным именем покойного. Если крест вбить невозможно, берут пустую бочку из-под бензина, отвозят на место, где произошло несчастье, наполняют глиной и камнями и втыкают туда крест. Особенно опасные повороты благодаря таким «украшениям» выглядят как диковинные кладбища, потому что их края окаймлены сплошными крестами. Тем не менее я не наблюдал, чтобы эти пугающие знаки как-нибудь способствовали улучшению езды и повышению дисциплины движения.