Иначе жить не стоит - [20]

Палька благополучно проскочил в лабораторию, не попав на глаза Китаеву, но лаборант Федосеев, поджав губы, сообщил, что Китаев дважды справлялся, кто из аспирантов отсутствует.

— Федосеич, вы слыхали что-нибудь о подземной газификации угля?

Федосеич знал все, что касалось угля и химии. Пальке казалось, что он родился одновременно с химией и химия не могла существовать без Федосеича. Но и Федосеич ничего не знал о подземной газификации угля. Черт возьми, это что-то абсолютно новое!

Непонятная подземная газификация сливалась в его воображении с дымящимися на солнце волосами. Вот ведь далась мне эта рыжая! Откуда она свалилась? И почему ходит, как к себе домой, в столовую ИТР? Если бы она была новым инженером, Палька давно услыхал бы, что на шахты прибыла столичная краля…

— Павел Кириллович, вас зовет профессор Китаев.

Вот оно! Начинается…

Кабинет Ивана Ивановича Китаева был похож на захудалую лабораторию со случайным оборудованием: профессор любил помудрить наедине и постоянно запрашивал то одно, то другое — Федосеич ворчал, но покорно носил. Аспиранты прозвали этот кабинет «кельей алхимика».

— Добрый день, добрый день, мой юный друг! — приветствовал Пальку профессор. — С утра вас не видал и соскучился.

— Я был в технической библиотеке, искал справку о…

— Да разве я проверяю вас! — воскликнул Иван Иванович, отмахиваясь короткопалой сморщенной ручкой. — Вы же знаете мои принципы: научный работник подчиняется только своей научной совести и внутреннему чувству долга. Зачем же мне допрашивать вас, где и почему вы отсутствовали половину рабочего дня?

— Иван Иванович, вы что-нибудь слыхали о подземной газификации угля?

Китаев не любил, чтобы его перебивали.

— Мой принцип состоит в том, что только силой научного авторитета я воздействую иногда на умы моих учеников, — окончил он. — Какая газификация? — процедил он, снимая очки и внимательно разглядывая Пальку. — Неужели вы опять, Павел Кириллович, стремитесь уклониться от хода научного мышления в некие проблематические дебри, коих так много возникает справа и слева от науки?

Заглотнув насмешливый ответ, Палька вежливо объяснил: прочитал объявление и надеялся, что профессор что-нибудь знает…

— Не слышал и не думаю, чтобы частные инженерные задачи могли привлекать внимание юноши, посвятившего себя науке, — проворчал Китаев и надел очки. — Я вас потревожил для того, чтобы уточнить актуальную проблему отпусков. Помнится, вы хотели поработать часть отпуска, чтобы закончить начатое нами исследование. Могу ли я считать, что ваше научное рвение не ослабело?

— Можете, — сказал Палька, переступая с ноги на ногу.

Такое необдуманное решение он высказал сгоряча месяц назад: надеялся развязаться с «навесками» и с осени взяться за самостоятельную тему. А сейчас вдруг представилось, что отпуск можно использовать для разработки проекта этой непонятной газификации… Но не говорить же об этом старику!

Китаев снова снял очки и несколько ласковее поглядел на аспиранта. Человек одинокий и целиком погруженный в жизнь института, он ненавидел отпускные месяцы и желал бы видеть своих аспирантов погруженными в работу, без всех глупостей, которые постоянно отвлекают их от дела: то любовь, то какие-то спортивные занятия (гоняют мяч, как маленькие, или стараются дальше всех забросить дурацкое копье — первобытное занятие, достойное дикарей, а не научных работников!). От Светова он все время ждал чего-либо подобного. Как ни странно, неуравновешенный юноша, именуемый товарищами «Палька» (!), до сих пор ничего не выкинул, да еще частью отпуска жертвует.

— Вот и чудесно, — протянул Китаев. — Извините, что оторвал вас в рабочее время, Павел Кириллович. Загляну к вам позднее или завтра утром.

Палька ушел, ругаясь про себя. Милое обещание означало: я рядом, я проверяю. И на кой черт было жертвовать половиной отпуска?

Перед ним опять возникла рыжая-золотая с ее повадками гордячки и удивительным лицом, на которое хочется глядеть и глядеть. Есть такое слово — ненаглядная. Вот это оно и значит: глядишь и не наглядишься.

На следующий день он снова встретил ее, она вышла из столовой и запросто попрощалась с двумя институтскими доцентами. Была она не одна, а с девочкой лет десяти, девочка тоже поклонилась, розовый бант на ее волосах смешно подпрыгнул.

— Очаровательная женщина! — сказал один из доцентов, рассеянно здороваясь с Палькой.

— Не разглядел, — притворяясь равнодушным, буркнул Палька. — А кто она такая?

— Как, вы не знаете? Татьяна Николаевна, жена профессора Русаковского.

Имя Русаковского было широко известно. Недавно Русаковский приехал с комиссией принимать государственные экзамены и консультировать угольные тресты. Пальке не пришлось встречать его, профессор представлялся ему вторым, улучшенным, более роскошным изданием Китаева. И вдруг такая жена!

Три дня подряд Палька утром и вечером проходил мимо гостиницы, но все окна были затянуты одинаковыми занавесками. Где там прячется ненаглядная? В столовой он сидел так долго, что официантки теряли терпение. На пятый день у него не оказалось денег, он ел одно мороженое, обильно заедая его хлебом.