Иначе не могу - [7]

— Я знаю ее, — сказал Осташков спокойно и, предупреждая вопрос Сергея, пояснил: — В одной школе когда-то учились, доводилось встречаться на совещаниях.

Сергей испытующе взглянул на него и закурил.

— В порядке женщина. Только… что-то вроде современного варианта царевны Несмеяны. Как будто прислушивается постоянно сама к себе, иногда по неделям не улыбнется. Мы с ней приятели. Хотел было как-то клинья подбить, да махнул рукой. Не тот темперамент, обожаю слегка экзальтированных…

Осташков положил большую ладонь на плечо друга.

— А вот ты, Серега, что-то болтлив стал.

— У меня должность такая — начальник участка. А-ла-ла — чуть ли не главное оружие. Забывать начинаю, к черту, как квадратные корни извлекаются. Хорошо хоть, что занялся одной интересной проблемой. Спасаюсь от выпивок и приятелей. Тут молодых специалистов — хоть пруд пруди.

— Женат?

— «Но я не создан для блаженства» — так, что ли, Онегин поет?

— Значит, у тебя так и не получилось с…

— Пока в состоянии платить за бездетность. Свобода мысли, действий и прочее.

— Да-а… — протянул Андрей. — И я, брат, тоже пока один.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите.

Сперва Андрею и Сергею показалось, что вошедший — мальчик. Огромные роговые очки, маленькое лицо, рост — где-то метр шестьдесят. Шапка-развалюха (как у Семина, отметил Сергей). На груди — пузатый с какими-то приспособлениями фотоаппарат и летные унты на ногах. Незнакомец подул на озябшие руки, ткнул пальцем в перемычку очков, поднимая их повыше, и крепким баритоном осведомился:

— Здравствуйте. Могу я видеть Сергея Старцева?

— Приветствую. — Сергей насторожился. — Я Старцев.

— Молчанов Станислав, корреспондент «Зари».

— Осташков.

Корреспондент пожал им руки и сел, оглядывая помещение.

— Обещали прислать штанговращатели, а прислали газетчика, — громко сказал Сергей, искоса наблюдая за Молчановым. — А у меня две скважины стоят.

Молчанов неожиданно улыбнулся — застенчиво, словно извиняясь за неожиданное вторжение. Достал платочек и стал вытирать запотевшие стекла очков.

— Да, к сожалению, отделы снабжения у нас работают из рук вон плохо, — вдруг выпалил он через несколько секунд.

Все трое рассмеялись.

Молчанов оказался симпатичным малым. На бесцеремонный вопрос Сергея о том, сколько ему лет, горделиво похвастался, что на этом он выиграл немало пари. Никто не дает ему больше двадцати трех, когда на самом деле ему уже тридцать. Выяснилось, что приехал Молчанов писать о тех, кто занимается интересными инженерными проблемами. В частности, диспетчеризацией.

— Да оставьте вы, газетчики, ее пока в покое. Все в стадии экспериментирования. Любите вы раньше времени «ура» кричать, ей-богу. Ничего стабильного, выводы не окончательны. Давеча приставал корреспондент ТАСС. Не шумите заранее. Конечно, звонари найдутся, где их нет, нарасскажут — уши развесишь. Особенно наш заведующий, Фатеев! — горячился Сергей. Он по-свойски обнял Молчанова за плечи. — Ты долго здесь обитать собираешься?

— Откровенно говоря, у меня отпуск. Думаю пошататься по промыслам. Я только что из Сургута. Вот где дела разворачиваются.

— Лучше быть не может! — обрадовался Сергей. — Если поможешь — всю жизнь помнить буду. Есть, есть одна проблема, ты, журналист, ее должен оценить. Давай так сделаем: ты придешь ко мне вечерком. Адрес: Девонская, четыре, дробь восемь. Запомнишь?

— Ну и напор у тебя, Сергей! — улыбнулся Молчанов. — Что у бурового насоса. Хорошо, завтра в семь. Устраивает?

— Вполне!

Молчанов встал, начал прощаться. И попросил напоследок:

— А со специалистами по диспетчеризации все же сведи.

— Договорились, — кивнул Сергей.

Корреспондент ушел.

— Хлипкий какой-то! — заметил Осташков.

— Поживем — увидим… Ты что, Андрюха, вечером делаешь?

— Устроюсь в гостинице сначала.

— Какая еще гостиница? Идем ко мне, комната — шестнадцать квадратов, я прихожу домой поздно.

— Да нет, я лучше в гостиницу, не обижайся.

— Как знаешь. А вечером заглянем в богоугодное заведение, так мы тутошний ресторан зовем. Осчастливим своим посещением. Гарантирую даже коньяк, чебуреки местного производства. Идет?

— Идет.

В комнату ворвались клубы ватно-белого воздуха, в них замаячила чья-то фигура. Сергей даже шею вытянул, привставая. Глаза его приняли знакомое Андрею непрощающее выражение, губы сложились в две тонкие полоски.

— Пришел, родимый!.. А я-то тебя жду, как из печки пирога!

Парень лет тридцати с несвежим, лоснящимся лицом, в донельзя испачканной телогрейке, переминался с ноги на ногу.

— Звали, что ль?

— Голова болит, наверно? Может, индикаторной жидкости поднести? — голос Сергея звенел так, что у Андрея начало даже слегка свербить в ушах. — Андрей, обрати внимание: перед тобой хамье, разгильдяй в чистом, так сказать, дистиллированном виде.

— Чего, чего? — насторожился вошедший.

— Образец хамства, говорю. Производственный хулиган, кандидатура на пятнадцать суток! Достопримечательность промысла — машинист Степашин.

— Ты меня не сволочи, начальник, — недобро предупредил Степашин.

— Катись в контору свою и вообще к чертям собачьим! И не надейся — нарядов тебе не будет! Мне халтурщиков не надо!

— Не ори на меня! Развелось вас тут… еще попомнишь!