Имя твое - номер - [17]

Через полчаса Андрей Вихляев сидел в окружении нескольких человек...

Кто-то сказал:

– Принесите ему водки.

Он выпил полстакана.

– Дайте ему закурить.

Ему дали сигарету. Он спросил:

– А как насчет перепихнуться с хозяйкой?

– Заткнись. Иначе недосчитаешься зубов.

– Однажды я чуть недосчитался глаза. А ты – зубы...

Он выкурил сигарету... и вдруг понял, что уже минуту или две смотрел на этих прилично одетых людей ровно, не свысока, а с позиции человека... пришедшего вовремя. Кого-то еще нет, кто-то пришел рано и уже все места перечесал, даже втихаря нюхает свои пальцы. А он здесь, даже на часы посматривает. От него приятно пахнет новой маркой "Босса", он упакован, он знает себе цену и готов вывернуть подштанники, чтобы все ахнули, увидев ценник и лейбл. Все собравшиеся в этой роскошно обставленной гостиной были одного поля ягодами.

Он поздоровался и сказал:

– Не знал, что вас соберется так много.

Человек лет сорока пяти, с седыми, аккуратно подстриженными бачками сказал не без насмешки:

– Ты на брата Джулии Робертс похож. – Щелкнул пальцами и досадливо наморщился. – Черт, все время забываю его имя.

Курбатов снизошел до того, что подошел к дорогой тахте, стоящей в углу спальни, куда усадили гостя.

– Так тебя зовут?.. – Он вопросительно приподнял бровь.

– Эрик, – назвался Вихляй, неотрывно глядя на седоватого ловеласа. – Эрик Робертс. – Поиграв глазами и облизав губы, он добавил: – Очень-очень близкие называют меня Джулией.

Он начал дерзить, но не мог остановиться. Ему помог Курбатов: легонько взяв за рукав униформы, отвел его в сторонку.

– Говори, – тем же звучным, приятным тембром потребовал он.

– Тебя хотят убрать.

– Хотели – это ты хотел сказать?

– Ага, это. – Вихляй сморкнулся себе под ноги, на персидский ковер. – Под ограбление. Комар носа не подточит.

– Причина тебе известна?

– Ты что-то не поделил с моим боссом. Один из вас дал задание другому убрать таким же макаром еще одного делопута. Мой начальник ошибся. Он решил, что завязал с убийствами, когда в Швейцарии случайно была убита женщина. Он же посчитал, что его люди – мое боевое ядро – убили впервые.

– Ты убивал раньше?

– На это один мой давний знакомый, года четыре назад слинявший из нашей конторы, обычно отвечал: если убил, никому не говори. Мне приходится говорить. Мы убили человека, которого в определенных кругах называли борцом за социальную справедливость. Назвать имя заказчика, Михаил Георгиевич?

– Просто продолжай.

– Мой хозяин посчитал, что так будет продолжаться вечно, и решил покончить с источником – убрать тебя.

– Не дерзи, щенок. – Курбатов покачал головой и еле слышно прошептал: – Я хотел убрать тихо, мирно, как и в первый раз... Почему ты предал своего босса? – слегка повысил он голос.

– Он стареет. А мне надоедает воровство. Воровать можно у китайцев из кассовых аппаратов. Я отступлю от правил, тем более это правила моего друга. Однажды я убил женщину.

– Ты уже говорил об этом.

– Я до сих пор называю ее женщиной Ван Гога. Мы проникли, как всегда, умно, а когда уходили с "Портретом мадемуазель Раву", вернулась хозяйка...

– Я понял: ты мог ее и не убивать.

– Она увидела мое лицо.

Седовласый усмехнулся:

– А когда ты повернулся к ней спиной, она узрела табличку: "ОМОН".

Курбатов осадил товарища резким жестом руки:

– Успокойся, Трой. А ты продолжай.

– Вы правы. Меня то убийство завело. Я даже пожалел, что вначале не изнасиловал хозяйку дома. – Вихляй врал очень уверенно. В его доме на стене до сих пор висела фотография швейцарки. Он не разговаривал с ней, не просил прощения, просто этот снимок на стене был для него чем-то жизненно необходимым, как воздух. – Он быстро свернул эту тему. – Я вот о чем хочу сказать. Что я буду делать после этого убийства? Я своих товарищей положил. У меня не было выхода. Когда я предложил Гриневичу разобраться с Паниными, он красноречиво промолчал, то есть дал согласие. И тогда я понял, что он уберет меня, дабы на мне обрубить все концы с вами. Не думаю, что получил бы пособия киллера. А было бы неплохо, правда, ждать в маленьком доме почтальона и расписываться в квитанции...

– Ближе к делу, комик, – поторопил его Трой.

– И то и другое для меня означало потерять все. Мне и час назад нельзя было позавидовать, а сейчас я вообще в безвыходном положении. Но здесь мне могут реально помочь.

– Ты сделал выбор в пользу более сильного, – внес ясность хозяин. – Так поступают все. Я могу помочь, но зачем? Зачем мне ты? – спросил Курбатов, только сейчас осознав, что избежал смерти, что, по большому счету, был обязан этому человеку. – Подождем, когда все утрясется, – сказал он. – Потом ты убьешь Гриневича.

– Я убью Гриневича?

– Ты не просто убьешь его, ты убьешь его тем способом, который я тебе укажу. Я его еще не придумал. А пока с тобой сделаем вот что...

2

Вихляй дорвался. Дважды. Он допивал вторую бутылку водки. Он задолго до этой операции понял, чем грозит она ему, имеющая, возможно, два конца, словно рогатый месяц. Вот за эти рога при определенной сноровке он и схватится, иначе рухнет в бездну. Так и случилось.

У него было два варианта: открыто явиться к Курбатову и сказать ему: "Папаша, вас грохнуть хотят". Он даже видел его в окружении десятка мужиков лет семидесяти, похожих как близнецы, в шляпах, с тросточками, с морщинистыми лицами, с огромными челюстями, которыми впору из бычьих костей костную муку молоть, с сигарами в слюнявых губах, в костюмах в полосочку. Короче, таких крутых даже в нашем кино не увидишь. А ему, Вихляю, вроде плевать на всех этих мафиози. И на их телохранителей с переломанными носами плевать. Он им сразу сказал, как наших телохранителей готовят, а заодно делают из них борцов "типа вольного стиля". Он даже не замечал, что сидит рядом с инфантильной красоткой, которая с полчаса назад кувыркалась в постели со своим мужем, а потом читала вроде бы интересную книгу. А сейчас вот слушает аудиовариант пьяной дребедени.