Имя на камне - [72]

Мной овладела безысходность. В глубине души я все-таки надеялся: а вдруг что-то откроется интересное, важное — и все дело повернется самым неожиданным образом. Так бывало… Но здесь шансов все меньше и меньше. Помощник начальника абверкоманды благодарит бывших советских разведчиц за выполнение задания по розыску зачинщиков забастовки! Это уже предательство, преступление. Какие «герои?» Какие «подвиги»? Перевербовка. Все!

— Послушайте минутку! — сказал Крестов, держа перед собой открытое дело. — Одна небольшая выдержка: «Примерно в августе, точно числа не помню, под вечер у них началась беготня. Майор фон Бард поднялся на чердак, где находилась радиостанция. Миллер тоже пошел туда. Сколько они там находились — не знаю, я пошел спать…» Ну, тут следователь уточняет время, я опускаю его вопросы, читаю дальше, — сказал Крестов и продолжал: — «В 5 часов 30 минут утра я пошел в коровник. Слышу какой-то шум, голоса со стороны леса. Гляжу в щель между бревен — пакля трухлявая повыветрилась, щель с палец… Ведут четверых: три девушки и один парень. Руки назад завязаны. Лица побиты, в ссадинах. У первой под глазом синяк. Конвоировали их немцы в штатском. Вопрос следователя: «Почему уверены, что немцы?» Ответ: «Я Миллера узнал. Он тоже в штатском был. Провели мимо куда-то в село». — Крестов отложил дело.

— Чьи показания? — спросил я.

— Это запись со слов некоего Трофимова Александра Тимофеевича. В его избе квартировал майор фон Бард. Показания эти свидетель давал вскоре после освобождения Погостья, в начале сорок четвертого года.

— Среди этих четверых была Валя Олешко?

— Да, потому что есть еще аналогичные показания, и даты сходятся…

— Значит, их били…

— Трудно сказать. Ссадины и синяки они могли получить при приземлении на парашюте. Спускались на деревья… Ночью.

— А тот свидетель жив?

— Жив.

Мы выехали из города в семь утра. Крестов сам вел машину. Дорога шла полями. Потом стали встречаться рощи, овраги; трижды пересекала дорогу узенькая быстрая Полисть. Потом по обе стороны шоссе пошли чистые редкие сосны.

— Странно, что они не вырубили лес у дороги… — заметил я.

— Да, у моста удобное место для нападения. Но в районе штаба части стояли густо.

Километров через пять показалась новая деревня с богатыми избами, скорее похожими на дачи. Это и было Лампово. Мы поставили «газик» во дворе сельсовета.

Мне хотелось побывать у Трофимова, где квартировал немецкий майор. У спутника моего был свой план, и мы решили не связывать друг друга. Расспросив, как найти дом Трофимова, я отправился пешком по длинной тенистой улице. На отшибе, за деревенским кладбищем, стояли три избы. Я постучал в высокую глухую калитку крайней из них. И тотчас раздался бешеный лай собаки. Никто не выходил. Я нажал на калитку, и она отворилась. Овчарка заходилась в лае, но была на цепи. Двери высокого амбарного сарая, соединившегося с избой, отворились. Вышел старик с окладистой бородой и махнул мне рукой. Косясь на бесившуюся собаку, я подошел к нему, поздоровался. Хозяин прикрикнул на пса, и он завилял хвостом.

— Пройдемте в избу, там удобнее… — предложил хозяин. — Старухи моей нет, в магазин пошла.

Комнаты дома были просторные, обстановка — обычная для теперешней деревни: телевизор, сервант, коврик на стене. Я заметил старую фотографию солдата с георгиевским крестом.

— Это вы? — спросил.

— Был когда-то… А в эту, последнюю, мой год не брали уже. Я с тысяча восемьсот девяностого года… К нам быстро немец пришел. Почти три года стояли.

— Александр Тимофеевич, в вашем доме тоже стояли?

— Жил постоялец… — отвечал он.

— Вы знали, кто этот постоялец?

— Поначалу — нет. Старался быть подальше. Они себя связистами рекомендовали. На чердаке аппараты стояли, связь… И знаки носили.

Октябрь сорок второго…

Хозяин с женой Варварой сидят на кухне.

— Варя, иди послушай… У этой-то, Верки, громкий голос, — говорит Трофимов жене.

Та подходит к дверям, ведущим в комнаты.

— Тихо, — шепотом отвечает она.

— Девки, девки! Давеча все на часы глядел. Ждал…

— О чем ты горюешь?! Да пусть они хоть все тут… Ты думай, как Петю вызволить. Я нынче сама объявление ихнего коменданта читала… Приказ — с шестнадцати лет. А ему? Это тебе Прохор мстит, глаза б ему выдрала…

— Своя власть. Что хотят, то и делают… Ты — как они войдут — сразу. При ней… При ней-то он мягче.

— Глаза у нее недобрые… Видать, стерва…

В избу входит зондерфюрер Миллер. Он приветливо кланяется:

— Гутен абенд, хозяева. Господин майор у себя?

— У себя. Фрейлейн его обучает… Второй час.

— Я поняль. Господин майор хочет иметь чисто московское произношение. Позже явлюсь.

И вскоре из комнаты выходят майор фон Бард и Вера, видная девушка с надменным лицом. Варвара нерешительно подходит к ним.

— Господин майор! Заступитесь… Староста приказал Петю нашего на работы услать. Пусть бы у нас в селе, а то куда-то в Эстонию, — просит она.

— Фрау Трофимов, — говорит майор, но Вера резко перебивает его:

— Ва, ва, господин майор! Женский род. Трофимова!

— Я не могу вмешиваться в администрацию. Пишите заявление обер-коменданту. Он может отменить распоряжение старосты…

Восьмидесятилетний старик сидит, понуря голову.