Имя для парохода - [8]

Отсидел Сашка год, вышел на волю и несколько месяцев спустя разбился насмерть в автокатастрофе.

Нателла никогда не считала свою жизнь особенно драматичной, никому не жаловалась, никому не завидовала. Когда приходилось трудно, она просто напоминала себе, что и времена в истории бывали гораздо хуже, и человеческие судьбы складывались куда сложнее. А у них с Антоном были и крыша над головой, и хлеб насущный, и друзья. И еще у нее были книги.

Тому, кто оказывался в доме впервые, меньше всего могло подуматься, что женщина у окна, склонившаяся над каким-то романом, в то время как повсюду снует народ с тарелками в руках, у плиты что-то готовят, а за столом не утихают споры, — и есть хозяйка этого дома. Но, даже узнав об этом, он не смог бы сообразить, то ли движение вокруг происходит само по себе, то ли каким-то образом подчинено ее воле. При взгляде на нее, с тихой улыбкой переворачивающую книжные страницы, у гостей нередко возникало ощущение, что они разыгрывают некую пьесу, текст которой лежит на коленях у хозяйки. Сама же хозяйка сверяет то, что они говорят и делают, с заранее написанным. То же до поры казалось и ей.

16

Черная полоса в жизни Нателлы началась с изящного росчерка пера, которым некогда избранный директор завода превратил себя в собственника предприятия. Впрочем, нелегко в первую очередь пришлось ему самому: ни прежние поставщики сырья, ни получатели продукции продолжать отношения с заводом не торопились, ища более выгодные варианты. По зрелом размышлении хозяин избрал в качестве такового варианта распродажу оборудования.

Уволившись с завода, Нателла устроилась в частную компанию, занимавшуюся транспортными перевозками. Вскоре тяжелые времена наступили и для компании. В офис пожаловали бандиты. В черных кожаных куртках, из-под которых выглядывали стволы автоматов. Поставили персонал лицом к стене, сами стали рыться в бумагах. Нателле мельком подумалось, что когда-то она уже пережила нечто подобное. Даже лицо одного из бандитов показалось знакомым. Нет, те были вежливее… Интересно, кем они себя считают? Экспроприаторами неправедно нажитого?

Денег не стало совсем. Каждый раз когда Нателла приносила директору заявление об уходе, он сообщал ей об очередном повышении зарплаты.

— Ну и где она, моя повышенная зарплата?! — гневно спрашивала Нателла.

— Будет, солнышко, будет! Сама же видишь: все кругом душат. А теперь еще и эти крысы… Погоди, выкарабкаемся… — уговаривал ее начальник, морща лоб и тряся растопыренной ладонью над заявлением, будто боясь, что оно взлетит со стола и тоже станет его душить.

Пока карабкались, кормильцем семьи стал одиннадцатилетний Антон, а их с матерью жилище превратилось в миниатюрный ликероводочный завод. Приходившим в дом гостям открывалось необычное зрелище. Детская комната была уставлена канистрами, ящиками с пустой тарой, коробками с металлическими пробками и различными водочными этикетками: «Московская», «Столичная», «Старорусская», «Сибирская»… С кухни в детскую тянулся толстый черный шланг. На глазах изумленной публики Антон творил чудо: сливал в бидон спирт из канистры, опускал внутрь конец шланга, затем бежал на кухню, подсоединял другой конец к крану и включал воду; когда она доходила до нацарапанной с внутренней стороны бидона отметки, закрывал кран, ловко наполнял полученной смесью бутылки из ящика и запечатывал их винтовыми пробками. Оставалось извлечь из коробки этикетку, нанести на нее с внутренней стороны три полоски клея, пришлепнуть ее к бутылке — и продукт обретал имя.

Сначала работодатель мальчишку хвалил, говорил, что водка лучше магазинной, — потом обвинил в краже спирта. От расправы Антона спас директор Нателлы, который оказался земляком владельца киоска.

17

Она не сразу поняла, что старинный друг матери говорит из Сан-Франциско, — сначала думала, что он приглашает их с Антоном погостить на дачу. Когда поняла, сначала категорически отказалась: отплатить за гостеприимство ей было нечем, а быть у кого-то в долгу она не хотела. Однако затем любопытство взяло верх. Когда они вернулись, друзья тщетно пытались выудить из нее хотя бы слово. Она сидела на диване, опустив голову и неподвижно глядя в одну точку. Зато не умолкал Антон, без конца описывая то Диснейленд, то какой-нибудь огромный мост, то свои опыты общения на английском:

— Представляете, спросишь у какой-нибудь тетки, сколько времени, а потом идешь и думаешь: что она сказала?

— Эх, Антошка, не выгнали бы тебя из школы, глядишь, и понимал бы все.

Практическим результатом поездки стало учреждение российско-американского брачного агентства. Просуществовало оно недолго: в роли свахи Нателла себя категорически не видела, да и предприятие, чего греха таить, было с душком.

— Ну раз так, не перебраться ли тебе сюда самой? — предложил по телефону друг матери и добавил с мурлыкающей интонацией: — Ты стоишь сотни невест.

Она промолчала.

Когда началась война в Чечне, Антону было только двенадцать, но Нателла не была уверена в том, что к его восемнадцатилетию она закончится или не начнется еще где-нибудь. Антон у нее был один, а закон мог в любой момент измениться…