Имя для парохода - [4]

Дядя Рома не ошибался. Кто-то из гостей злоупотребил доверием хозяйки дома, и вскоре сотрудники КГБ сами пожаловали в квартиру. У матери изъяли несколько томов самиздата, у дочки из-под подушки — шведский журнал для взрослых, у отчима — самогонный аппарат. Дядя Рома с Нателлой отделались испугом, мать прошла по уголовному делу как свидетель.

Глядя, как аккуратные молодые люди привычными движениями упаковывают ее книги, ставшие вдруг «вещественными доказательствами» непонятно чего, Гертруда впервые испытала желание уехать куда глаза глядят. Постепенно желание переросло в твердое решение. Впрочем, слово «твердое» можно было и не добавлять: какое бы решение она ни принимала, оно всегда было твердым. Выбор на семейном совете пал на Австралию: чтобы как можно дальше — и с концами. Деньги на дорогу и обустройство дядя Рома в шутку предложил экспроприировать у богатых.

— А что, Гета? — лукаво усмехался он, глядя в окно. — Не сам ли Ильич завещал нам грабить награбленное?

Гертруда отмахнулась: дескать, вот сам и грабь! — однако о чем-то хмуро задумалась.

7

Раньше Нателла не обращала на него никакого внимания: щуплый, маленького роста, еще и молчаливый. На школьных вечерах играл на барабанах, из-за которых его едва было видно. Из армии вернулся подросшим, раздавшимся в плечах. На встрече друзей взял гитару, запел, чуть покачиваясь и пристально глядя в глаза Нателле, белогвардейский романс про «тонкие лебеди девичьих рук». Потом взялся провожать ее через мост, но до моста они дошли не скоро: завернули в полузаброшенный парк на берегу. Там взобрались на причудливо изогнутый ствол одичавшей яблони и долго смотрели, как залитую лунным светом лощину медленно заполняет клубящийся туман. Потом бродили по колено в этом светящемся тумане, а мост тем временем развели, и ночевать пришлось среди яблонь…

В армии Юрий был танкистом. По этой же специальности и пошел работать: стал водителем-испытателем танков. Друзей любил потчевать страшными байками. Например, про то, как его приятель уснул в колее посреди поля и по нему проехала целая танковая колонна, или про то, как другой его сослуживец высунулся из переднего люка, а башня в этот момент повернулась и ему снесло голову пушкой. Друзья ежились, с недоверием глядя на рассказчика, — тот довольно ухмылялся…

Когда Юрий сделал Нателле предложение, она особо не раздумывала — разве что пару дней для приличия… Его родители уступили молодоженам двухкомнатную квартиру в хрущевке. И кто знает, как сложилась бы жизнь, если бы не его постоянные командировки в Казахстан… Неожиданно Нателла обнаружила в себе ревность, с которой совершенно не могла совладать. После долгих колебаний она настояла на том, чтобы муж сменил работу и оставался постоянно при ней, тем более что в семье ожидалось прибавление.

К тому времени как родился Антон, Юрий уже полгода трудился в фотоателье, запечатлевая клиентов на фоне пышных букетов, изящных драпировок или городских достопримечательностей. Поскольку копировальные машины были тогда редкостью, подрабатывал тем, что переснимал на заказ то документы, то студенческие конспекты, то дефицитные книги. К нему набивались в приятели, часто наливали, а то и расплачивались дорогим коньяком. Коньяк он нес домой.

Квартира Юрия и Нателлы стала подобием клуба, где почти каждый вечер собирались школьные и дворовые друзья. Приносили с собой еду: кто курицу, кто пельмени — готовили, нарезали зелень, разливали сухое болгарское вино. Включали магнитофон или пели песни под гитару, говорили то о книгах, то о политике, танцевали.

8

Одним из самых больших потрясений в жизни Нателлы были рыдания матери, когда умер Брежнев и по телевизору показывали его похороны.

— Мама, ты же сама кричала, что все коммунисты — подлецы, а Брежнев из них первый! — недоумевала Нателла.

Гертруда проглатывала комок в горле, и на миг ее взгляд становился свирепо-неподвижным, затем подбородок вновь начинал мелко дрожать:

— Двадцать лет с ним прожили… двадцать лет…

Будто и не было совсем недавно нового обыска в доме — и новых связок книг в коридоре; будто забыла, как Нателлу с грудным ребенком два дня продержали на Литейном, пытаясь добиться от нее признания в том, что мать самиздат продает, а деньги переправляет за границу… Посадить Гертруду тогда не удалось, но с режимным предприятием ей пришлось расстаться. Теперь же, забыв обо всем, она утирала глаза под звуки траурного марша…

Впрочем, о прежней работе она не слишком жалела: одной препоной к моменту отъезда было меньше. Кроме того, они с Нателлой теперь работали вместе, хотя и в разных отделах.

Два года спустя, в самую душную пору, Гертруда решила, что откладывать задуманное больше нельзя. Согласно разработанной легенде, в горисполкоме работал дядя Гертруды, отставной генерал. В обязанности мифического генерала входило распределение квартир, жильцы которых уезжали в Израиль. Тем, кто желал в обход очереди улучшить жилищные условия, достаточно было встретиться с племянницей генерала, то есть Гертрудой Ивановной, и пожертвовать некоторую сумму, необходимую для оплаты усилий ряда ответственных лиц. Пожертвовано было немало: клиентами Гертруды Ивановны были люди состоятельные. Она же с годами не только не утратила своего обаяния, но приобрела также немалый дар убеждения.