Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар - [55]
– …вполне достойное начало, чтобы…
– …в хороших клубах, я думаю. Всякие антикафе…
– …отслеживать нужные вечеринки… в Лондоне…
– Вы, конечно, лучше нас знаете такие вещи, что уж там говорить…
Они продолжали делать вид, что решительно не понимают, в чем проблема. Улыбались со скромным осознанием превосходства своего гостя. От улыбок уже стало скулы сводить.
– Господин Герлах, – Федор взял со стола ноутбук и сунул его в кейс, – рад встрече. Жалко, что нам пора. Надо готовить следующий номер. Во сколько, ты говоришь, интервью с тем бывшим депутатом? В три? О, давай бегом тогда, горим уже.
Второпях застегнутый саквояж опять расстегнули, чтобы запихать туда нехитрое добро и пакет с выстиранными шмотками, пробормотали, что вот ведь какая незадача, постирать постирали, а повесить сушить забыли, так и придется с мокрым ехать в командировку сразу после интервью с бывшим депутатом. Долго не могли опять застегнуть ремни и наконец плюхнули саквояж на кровать.
Спустя двадцать минут они уже сидели в поезде.
Мерцали звезды, светил керосиновый фонарь. Катафалк неторопливо двигался по дороге.
– Деревянная нога Черной Бороды.
– Доска с того самого плота, который Марк Твен построил в детстве и который потом описал как плот Гекльберри Финна…
– Вышитая шерстяная накидка… э-э… Сары-Мэри Клинч, девчонки, с которой он писал Бекки Тэтчер…
– Ах! – Д. Э. издевательски блеснул глазами. – Как романтично! Дорогой компаньон, так вам понравилось бегать в дегте и перьях? Что же вы молчали-то, а?
М. Р. слегка покраснел.
– Тогда тебя измажут первым, – сказал он. – Твоя доска с плота еще хуже Сары-Мэри.
– Ну предложите, сэр, что-нибудь лучше плота!
– Э-э… – задумался Дюк. – …трубка Конан Дойля, украденная его поклонниками! Или вот: одеяло с «Мейфлауэра»!
Джейк завернулся в прекрасное стеганое одеяло с не менее прекрасными дырами.
– Не отдам. Должно же у нас быть хоть какое-то одеяло!
Следом обнаружилась шкатулка – изъеденная жучками, почерневшая, сырая, содержащая безнадежно слипшиеся письма.
– Ну и что это? – тоскливо спросил М. Р. Маллоу.
Компаньон вылез из одеяла, сел в обнимку с деревянной ногой, постукался об нее лбом и сказал:
– Как это что? Обрывок черновика рукописи Декларации независимости.
– Где же мы его взяли?
– Где-где, в шкатулке.
– А шкатулку где?
– А шкатулку купили в Гонолулу у одного торговца. Он и понятия не имел, чем обладает. Повспоминаем кабак в Кейптауне – и плюнь мне в глаза, если хоть одна рожа скажет, что врем.
– Тогда у хромого, – поправил Дюк. – Хромого торговца. Всегда лучше, если торговец хромой, однорукий или одноглазый.
– Не компрометируй ногу! – возмутился Джейк. – Покупателю не должны приходить в голову лишние мысли. Пусть это будет однорукий торговец.
– Одноглазый, – не согласился Дюк, – так красивее.
– Одноглазых как собак нерезаных. Однорукий – вот это оригинально.
– Ну ладно, пускай однорукий. О да! Нужно же ввернуть, что мы полмира объездили! Только не на китобое, а…
– На торговом судне. Колониальные товары.
– Ага.
– Чай, кофе, специи…
– Ага.
– Черное дерево, в конце концов.
Дюк помолчал.
– Капитан Перейра, – продолжал компаньон.
– Капитан Перейра, капитан Перейра… – задумчиво проговорил Дюк. – Какой это капитан Перейра? Что-то знаком…
И подскочил:
– Какой тебе Перейра, балбес! Ты хоть помнишь, кто это? «Я не Негоро, я капитан Перейра, торговец черным деревом»! Это же из «Пятнадцатилетнего капитана»! Жюль Верн!
– Подумаешь! – Джейк моргнул и уставился в пол. – Промазал сгоряча.
– К черту Перейру, – заявил М. Р. – Пусть будет правда: капитан Бабридж. Не так эффектно, зато достоверно. Этих капитанов все равно никто не знает. Слушай, а как же мы сами-то узнали, что это Декларация?
– А видите, сэр, вот тут? Этот вензель, распознанный профессором Тревором, помог определить истинного владельца шкатулки.
– Профессором Тревором? Это тот, который занимается раскопками в Африке? Он еще установил подлинность рукописи… рукописи… Шекспира?
– Ты всякий стыд потерял! – с интонацией строгой мамаши возмутился Дюк. – Да нас побьют за Шекспира. Давай попроще что-нибудь.
– Попроще, – с расстановкой проговорил Дюк, – так, ага, попроще… Ну, тогда Оссиан. Его все знают.
Д. Э. молча уставился на компаньона.
– Точно, всё, – сказал он, когда пауза уж слишком затянулась. – Вспомнил, поэт был такой.
– Ну? – с интересом спросил Дюк.
– Что «ну»? Помню, был такой. В школе проходили.
– Ну ты и… – М. Р. рассмеялся. – Это же самая известная литературная подделка в мире![7]
Д. Э. поднял правую бровь и пожал плечами.
– Нам как будто больше ничего и не требуется? Подделка подделки – вещь хорошая, безопасная. А вот смотри: первая лупа Ната Пинкертона. Подарена самим Натом своему другу, то есть вашему покорному слуге. Расстаюсь с вещью тяжело, но денежные обстоятельства, увы, вынуждают. В хозяйстве – вещь незаменимая.
– Жалко лупу, но завернул неплохо, – порадовался Дюк. – Может быть, не самого Ната, а лупа пинкертоновского агента?
– Нет, нет. Самого Ната. Я его видел, сэр, как сейчас вижу вас.
– Ты что! – вскинулся Дюк. – Нат – персонаж бульварного романа, выпущенного для рекламы заведения, которое гоняется за твоим разлюбезным Фоксом! Его, скорее всего, вообще не было!
